Индийская делегация действительно побывала в Узбекистане. По окончанию протокольной части визита премьеру и Индире показали достопримечательности старого и нового Ташкента и исторические памятники Самарканда. В оперном театре им. Алишера Навои в их честь был дан концерт, завершившийся исполнением ансамблем «Бахор» индийского танца, поставленного народной артисткой УзССР лауреатом двух Сталинских премий Мукаррам Тургунбаевой. Танец готовился месяц и рождался в творческих муках. Специфические движения голов, глаз, рук и пальцев рук давались местным девушкам с трудом[14]. Народная артистка сорвала голос на двуязычных матерных ругательствах, стонала от мучительных головных и сердечных болей, горстями глотала таблетки. Однако Неру танец, исполненный «Бахором», очень понравился. На прощальном банкете он искренне и горячо говорил о многовековой дружеской связи народов Индии и Средней Азии, о процветании его страны в XVI и XVII веках при Великих Моголах-Бабуридах – выходцах из средней Азии и бывших потомками великого воителя – эмира Тимура, о плодотворном процессе взаимопроникновения и взаимообогащения культур, в том числе и древнейшей танцевальной культуры. Только в конце его речи стало понятно, что он принял показанный ему классический индийский танец за народный узбекский.
4 ноября в ЗАГСе, с еще невестой Ирой, тогда — студенткой третьего курса физического факультета.
Однако в Богустан индусы не поехали. Вместо моего родного кишлака им показали самый лучший узбекский колхоз, колхоз имени Сталина /конечно же, имени ЕГО, если, правда, лучший…/ Янги-Юльского района. Но хороший мост в Богустане остался и стоит до сих пор, а гордого имени отца народов прославленный колхоз, по единогласному решению его трудового коллектива, лишился навсегда в 61-м, сразу после XXII съезда КПСС, окончательно разоблачившего культ личности. Счастлива та земля, где вранье имеет лишь одни благостные последствия. Не помню, кто из античных авторов, проживавших в гористой Греции, сказал: горы – груди богини Геи, нашей кормящей матери-Земли. Для стоглавых Тянь-Шаньских гор это даже не поэтическая максима, а истина первого порядка. Как материнские груди младенца – молоком, питают они вытекающей из горных озёр, ледников и вечных снегов жизнетворной водой окружающие их огромные, плоские, выжженные жестоким среднеазиатским солнцем пустынные пространства[15]. Эти пространства, на которые зачастую, с мая по ноябрь не падает ни капли дождя, являются одним из пяти древнейших в мире районов поливного земледелия. Если в результате глобального потепления ледники и вечные снега в горах растают, то жизнь здесь прекратится и несколько десятков миллионов людей разбредётся по свету.
Некто, будучи моложе мудрого древнего грека на две с половиной тысячи лет, распорядился соорудить из заполненных неоном стеклянных трубок надпись над зданием Узводхоза, выражавшую древнюю истину: вода – это жизнь. Надпись ярко горела в ночи, но обычно, не всеми своими оранжево-красными буквами. Почему-то, чаще других не горели первые две, и ночная надпись как бы вступала в диалог с дневной и соглашалась:
...да, это жизнь.
Чимган, Бричмулла и Богустан расположены в северо-западной оконечности Тянь-Шаньской горной страны, в той её части, которая является бассейном дарующей жизнь ташкентскому оазису реки Чирчик.
Чирчик образуется от слияния рек, стекающих с этих гор: Чаткала, вырывающегося с шумом из гранитной теснины у посёлка Аурахмат в семи километрах от Бричмуллы; Коксу – в самой Бричмулле; Пскема – вблизи Богустана, Угама – возле кишлака Хумсан и множества мелких речушек /саев/. Так было до начала 70-х годов, до того, как реку Чирчик перегородили у посёлка Ходжикент 160-ти метровой высоты плотиной Чарвакской ГЭС и в глубокой пойме, куда я, благодаря спасительному псу, не скатился в 46-м, образовалось Чарвакское водохранилище площадью 37 квадратных километров с береговой линией в 100 километров, очень удачно вписавшееся в окружающий пейзаж горной страны. Оно было бы неотличимо по внешнему виду от естественного, редкой красоты, горного озера, если бы так сильно не сужалось в летние месяцы из-за отбора больших объёмов воды на орошение, и не обнажались бы тогда обрамляющие голубовато-бирюзовую поверхность водной глади многометровые полосы вязкой жёлтой глины[16]. Всю северную часть подвижного летом побережья Чарвакского водохранилища я отношу в добавок к Бричмулле и Богустану, если не к месту своего рождения, то к своей собственной исторической родине, имея в виду только краткую историю только моей жизни.
За плотиной река получает своё птичье имя: Чирчик /чирчик/ и течёт далее, неся воду с Тянь-Шаньских гор в ирригационные каналы, а остаток – в Сырдарью и по ней – в Аральское море, смешиваясь там с водами рек, текущих с гор Памиро-Алая и образующих вторую питающую Арал артерию – Амударью. Так было и сто, а, может, и тысячу лет назад. Но пришли большевики, сделали, как и обещали, сказку былью и уничтожили за 3-4 пятилетки ударного труда Аральское море /на самом деле морского размера огромное озеро, бывшее до усыхания вторым по величине в мире после Каспия солёным, богатым промысловой рыбой бессточным водоёмом/, по крайней мере, в том его виде, каким оно было ещё в мои студенческие годы. Море распалось на два озерца с общим объёмом воды в 15 раз меньшим объёма Арала в начале 60-х. Год 1987-й, перестроечный. В Ташкенте осень, предвечернее время, моросит скучный мелкий дождь. На трамвайном кольце возле Куйлюкского рынка толпа среднего размера из озабоченных, невесёлых советских граждан. Десятка полтора людей, тех, кто без зонтов, сплотились на остановке под навесом из цветного шифероподобной волнистой формы пластика. Ждут номера пятого. Его нет и нет. Очень старый, маленький, дугой согнутый в пояснице кореец говорит, обращаясь к стоящему рядом тоже старому, но ещё крепкому высокому узбеку: «Наверное, там, на пути авария…».
Старый узбек худ и прям. Морщинистое, цвета ореховой скорлупы лицо. Серо-седая короткая бородка. Того же цвета короткий ёжик прямых жёстких волос спадает из-под простой черно-белой тюбетейки на лоб. На правом лацкане поношенного пиджака две, одна под другой, коротких орденских планки. Пустой левый рукав пиджака заткнут в оттопыренный карман. Старик этот в подпитии, но не в сильном. Он возражает корейцу: «Э, какой там авария…», а затем, обращаясь как бы уже ко всем, скучающим в ожидании под навесом, говорит:
– Вот в Муйнаке был… там – Да! Там авария, смертельный авария… Хуже чем война. Там море Арал болел, болел, двадцать лет болел, теперь море умер. Теперь вместо вода пустыня там. Аккум называется. Люди тоже умирать будут. Там ветер песок туда-сюда гоняет и ядовитый гоняет горький красный соль, а на такыр, на земле пароходы стоят. А что от моря остался, на 100 километров от пароходов далеко в Казахстан ушёл. Сын мой Акрам там давно, уже 15 лет живёт, жена, дети тоже есть. Работает железнодорожный больница инфекционный отделение заведующий. Я летом там у него был. Он возил меня, на своей скорый помощь больничный машина с собой возил, все показал.
Старик достал из мятой белой пачки сигарету «Памир» /без фильтра, 20 больших сигарет за 10 копеек/, чиркнул зажигалкой, сильно затянулся, закашлялся, поперхнувшись едким дымом. Ожидающие трамвая случайные люди слушали его, так, в пол уха. Дело это, в эпоху недавно наступившей, пока ещё оглядливо полуоткровенной гласности, было, в общих чертах, известным. Но старику и такого внимания хватало. Отдышавшись, он продолжил свой скорбный монолог:
– Это наш такой хороший добрый брат, русский брат… Он говорил: давай, узбекский брат, давай… хлопок, хлопок сажай; пшеница – не надо, кунжут – не надо, джугара – не надо, только хлопок очень, очень надо: для война надо, для одежда надо, для хлопковый масло тоже надо… больше, больше сажай, больше поливай, вода не жалей, три миллион тон давай – говорил, потом – четыре, потом – пять давай, теперь уже шесть надо, говорит… а за Арал, ничего, не бойся, у нас на Сибирь такие реки, много воды, совсем даже лишний водa есть, реки повернём, канал «Сибирь – Средний Азия» построим, триста метров ширина, пароходы ходить будут, на пароход тогда свой арбуз-дыня, памидормамидор Сибирь повезёшь, а пока хлопок сажай, рис тоже сажай… а рис, рис ещё больше чем хлопок вода пьёт… да, отец, я правда говорю?
И очень старый кореец, в молодости – рыбак на широкой реке Амур, переселённый в конце 30-х годов в Среднюю Азию из-за очевидного сходства его монголоидного, узкоглазого с эпикантусом фенотипа, с фенотипом японских шпионов, страдающий на излёте жизни мучительным остеохондрозом и ревматизмом от полувекового тяжкого труда на залитых водой рисовых чеках, кивает в знак согласия маленькой головой, покрытой редким, до невесомости лёгким, серебряным пухом. А трамвая все нет, и узбекский старик не унимается:
Германия, Оснабрюк, август 1997-го года. Справа — профессор Вернер Хейланд, заведующий университетской исследовательской лабораторией, в которую мы с сидящим слева Игорем Войцеховским были командированы.
– А вот теперь, когда все увидели – умирает Арал, русский брат сказал: так, просто так поворачивать не можем, дело сложный, дело очень дорогой, думать надо, обсуждать надо. Русский брат самый умный и самый учёный русский люди собрал: профессор, журналист, писатель, академик, специалист разный наук, и все сказал: нет, повернуть туда нельзя, никак нельзя, совсем плохо будет… пусть море Арал лучше помирает, потому что самый главный русский математик /он на несколько секунд задумался, пытаясь вспомнить фамилию: «Понтягин, что ли…» кто-то из продвинутых слушателей поправил: «Понтрягин»/ он все посчитал и получился: если Сибирский хоть один река к нам повернуть – весь Ледовитый океан засыхать будет/тот продвинутый снова поправил: «не засыхать, а замерзать летом на всем протяжении Северного морского пути, что в случае войны затруднит, например, получение помощи по Ленд-лизу». Но старый узбекский воин резонно возразил: «Если с Америка воевать пойдём, кто эта Ленд-лиз студебеккер, свиной тушёнка давать будет? Аятолла Хомейни что ли»… /. Узбекский, казахский, больше всех каракалпакский совсем несчастный брат, конечно, русский брат жалеет очень, один монокультура хлопок, да, ошибка был, но они, местный житель, сам тоже виноват. Слишком много вода лил… теперь надо научный капельный, тома-тома, орошение делать, сто раз меньше вода расход будет, пусть теперь на Израиль учиться идут, там такой уже давно есть.
Мой «продвинутый сын Сергей» — математик, аспирант университета PennState, Ниагарский водопад.
Старик, похоже, имел ещё что сказать, но подъехали, скрепя на поворотах, долгожданные пятые трамваи, почему-то сразу два, и народ рассосался по вагонам. /Продвинутый объяснил и эту аномалию: «Там, на другом конце маршрута, вагоновожатые в комнате отдыха играют: кто в шахматы, кто в нарды, и по окончанию партии отъезжают оба почти одновременно»… такие дела. / Полные наполовину трамваи уехали, увезли оратора и его не слишком заинтересованных слушателей, более чем проблемой Арала озабоченных своими суетными, не имеющими прямого общественного значения, делами. Но проблема, закрытая в СССР в 1986-м году, осталась и существовала на уровне обсуждений в прямом эфире центрального телевидения в виде фантастических бесповоротных проектов спасения, типа прорытия канала для переброски излишков воды Каспийского моря в Аральское, вплоть до бескровного и безъядерного распада СССР на Россию и 14 независимых государств в 1991-м. После чего большой российский брат озаботился только своими большими проблемами, а младшие мелкие братья и сестры – своими маленькими. В числе больших была и проблема устройства новых семейных отношений между членами ещё вчера нерушимого союза республик, теперь-таки да, таки свободных. Новые Российские вожди не нашли ничего лучшего как обратиться к опыту посмертного призрачного существования Британской империи в виде Британского содружества наций – скопища разбросанных по всей Земле разноцветных племён и народов, кто – хорошо, кто – кое-как, понимающих английский язык[17]. Свой аналог этой пустейшей затеи они назвали СНГ – Союз независимых государств и получили примерно то же самое, что и британцы, если не хуже. Практически все жители новых государств понимали русский язык и могли сносно на нем говорить/ не исключая и тех из прибалтов, которые круглили на русскую речь глаза и делали вид, что – нет… ничего не понимают/. Однако президенты и премьеры новых государств использовали великий и могучий русский язык межнационального общения по большей части, наоборот, для национального и всякого иного разобщения. В результате проблема Арала стала региональной проблемой независимых, в меру добрососедских, республик Казахстана и Узбекистана. Двухтрубный бумажный кораблик, который ещё в Богустанско-Бричмуллинском раннем детстве научил меня делать отец, мог тогда, если повезёт, пущенный в Пскем или Коксу, доплыть и до Арала. Вряд ли такая удача выпадет кому-нибудь из наших внуков и правнуков. Увидеть редкой красоты море, бывшее в середине XX века на месте двух сжимающихся, запредельно солёных озёр, можно теперь разве только в очень хорошем фильме оттепельного 1956-го года «Сорок первый», снятом режиссёром Чухраем и оператором Урусевским на берегах тогда ещё полноводного Арала, и на одном из его многочисленных, ставших теперь просто сушей, островов.
предыдущая страница | следующая страница
[14] В качестве образцов брались танцы из уже вышедших к тому времени на советский экран индийских кинофильмов: «Бродяга», «Два бигха земли», «Господин 420». Фильмы эти, с полным набором душераздирающих кукольных страстей, пользовались у пережившего страшную войну народа бешеной популярностью. По невинно убиенным индийским киногероям многие пожилые кинозрительницы плакали в голос, как по своим покойникам. «Бродягу» и все индийское, что последовало за ним, смотрели по нескольку раз, часами выстаивая при любой погоде в очередях у билетных касс Ташкентских кинотеатров, в том числе и в закрученной змеей на небольшой площади очереди в незабвенный трехзальный, с квартетным/аккордеон, гитара, труба, контрабас/ оркестриком и певичкой третьей молодости в фойе, исчезнувший после землетрясения кинотеатр «Искра».
[15] Все в подлунном мире имеет свою изнанку, и питьевая вода протекающей через Бричмуллу реки Коксу настолько чиста, что не содержит необходимого для человеческого организма микроколичества ионов йода. Поэтому Базедова болезнь /в народном просторечии — «зоб»/ является здесь распространенным региональным заболеванием
[16] Не обошлось без изнанки и у Чарвакского красавца. Среди прочего разного, с образованием водохранилища была стерта потрясающей красоты картина слияния рек Коксу и Чаткала. На протяжении нескольких километров два быстрых могучих потока: темно-голубая, почти синяя прозрачная вода Коксу, и светло-желто-зеленая, почти такая же прозрачная вода Чаткала, текли не смешиваясь, с четкой границей разделения цветов, постепенно выравнивая разные скорости. Кроме красоты как токовой, в этом неслиянном слиянии было что-то еще, сродни церковной музыке и философской притче…
[17] Разумное решение предложил А. И. Солженицын, внёсший свой неоценимый творческий вклад в дело распада СССР. Я отмечал уже, что двести лет вместе для двух избранных народов даром не прошли. Вот и А. И. обременился чисто еврейской, затасканной в антисемитских анекдотах, привычкой давать непрошенные советы властям предержащим. Он разделил 15 бывших нерушимых и свободных «союзников» на три группы. Первая – кровные родственники: Россия, Украина и Белоруссия. Им необходимо, сердечно простив друг другу обиды, исключив из лексиконов навсегда обидные прозвища, покаяться и сплотиться в один могучий соборный народ. Вторая – близкие по своим вариантам православной веры к России народы Молдавии, Армении, Грузии. Этих также можно и нужно любить, но, если только они без принуждения, сами, пожелают любовной близости. Остальные все – чужие. Пусть живут себе – поживают, добра из своих недр и нефтяных скважин наживают, как могут и как хотят… Естественная и, местами, гуманная программа, ни правда ли? Но нет пророка в своём отечестве. И в результате сегодня что? А опять ничего… С Украиной и Грузией отношения – хуже некуда, с Молдавией – тоже не сладкий виноград. Белорусский же Батька – друг, в денежном эквиваленте самый дорогой, только и смотрит как бы ещё чего у русского народа урвать для себя и своих бульбашей… тот ещё сердечный таракан запечный… ни Абхазию, ни Южную Осетию, ни русский Крым так и не признал, а в ответ на просьбы платить за газ хоть немного ближе к мировым ценам – устраивал истерики и угрожал чуть ли не дубиной рельсовой и трубопроводной партизанской войны. Но не все в пространстве от Владивостока до Калининграда так уж и плохо. Простые русские люди продолжают относиться к Александру Исаевичу и к его идеям с огромным уважением. Последние опросы показали, что по рейтингу популярности он занимает третье место, уступая лишь В. В. Путину и. В. Сталину.
