Игорь Обухов. "Держи краба". Эмаль

КРАБЫ
О командировке на Дальний Восток

Вспоминаемые мною события происходили около пятидесяти лет тому назад.
Почти сорок лет я проработал в Центральном Научно-исследовательском институте морского приборостроения. Трудный, непростой путь от инженера-разработчика новой техники до руководителя коллектива. На вооружение Военно-морского флота СССР должны были поступить современные подводные лодки, оснащённые новейшими видами техники, в создании которой наш институт принимал активное участие. Выступая однажды в ООН, Н.С. Хрущёв, обещая показать предполагаемому супостату «Кузькину мать», имел в виду именно эти виды современного вооружения, которыми противник, по нашим данным, не располагал.
Однажды начальник лаборатории полушутя спросил: «Знаю ли я, как выглядят живые крабы, где они живут, как их добывают, съедобны ли они, и если да, то с чем их едят?» Конечно, в то время, я ничего не знал о крабах. О салате с крабами я узнал только годы спустя. Помню, когда-то прочёл в воспоминаниях Э. Рязанова: «Помню, что банка крабов стоила семьдесят семь копеек. Приходишь в любой магазин, а там – одни крабы. Их не покупал никто. Что это и где это водится – никто ни фига не знал». Неожиданно я обнаружил, что наши ощущения на эту тему совпадают.

Об этом и мне захотелось вспомнить: мои познания о крабах ограничивались тем, что я видел на полках гастрономов пирамиды сверкающих консервных банок с загадочным названием «CHATKA». Спустя какое-то время – пирамиды баночек исчезли. Полки в магазинах опустели.
В начале шестидесятых годов прошлого века летим с коллегой в командировку из Ленинграда в Приморский край. Взлёты и посадки – Новосибирск, Красноярск, Иркутск, Хабаровск. Все пассажиры выходят из самолёта на время заправки горючим. Мы – уже в другом часовом поясе, поэтому полусонные болтаемся по залам, коридорам и туалетам аэропортов. И снова – взлёт и посадка. Аэропорт «Артём». Утро. Едем во Владивосток. В штабе Тихоокеанского флота выясняем маршрут следования до места назначения.

В бухту «Конюшково» можно попасть двумя доступными путями – морем или по железной дороге. Катером через бухту дорога заняла бы сорок-пятьдесят минут. Но где его взять? Мы – не инспекторы высокого ранга… Мы – представители отраслевой науки и промышленности. Наша задача – лишь помочь персоналу войсковых частей быстро и без потерь изучить и освоить новую технику. На заключительных этапах необходимо всё проверить в реальных условиях.

Чтобы добраться до места назначения остаётся только один вариант – местный паровик, который нас туда доставит. В оставшееся до отправления время знакомимся с городом, его памятниками, краеведческим музеем. Впечатления от увиденного и услышанного больше отрицательные, чем положительные. Всё выглядит очень провинциально. На вокзале стоял состав, сформированный из вагонов таких моделей, которых мы давно не видели – настоящая историческая находка для любителей экзотики. О, ужас! Народу столько, «яблоку негде упасть» – местные жители, закончив рабочий день, едут домой. Вдруг со стороны перрона раздался колокольный звон. Много лет не приходилось слышать такой сигнал к отправлению. Поезд тронулся. Не успел отзвучать звон станционного колокола, а поезд уже остановился. Каждые пять, десять минут – очередная остановка. Приблизительно через час размеренной езды между морем и сопками, между цивилизацией и почти полным её отсутствием, в вагоне появилось много свободных мест. Прошёл ещё час, и вагон опустел. Остались только мы одни. Через шесть часов мы прибыли на станцию назначения – в бухту «Конюшково».

Бухта Конюшкова

Дальше поезд не идёт. Край Земли! Скромный перрон, вывеска едва заметна. Через пару сот метров в наступивших сумерках показалось одноэтажное деревянное строение. Это – единственная на всём побережье гостиница «Приморская». Никаких элементарных удобств. Командировочные не зря дали ей очень меткое название «Бухенвальд». Нам предстоит прожить здесь целую вечность. Больше всех рад нашему появлению коллега по работе, которого мы сменяем. Он познакомит нас с состоянием работ на объектах и полетит домой. Так называемый номер – небольшая комнатка на троих. Три железных койки, прикроватные тумбочки, табуретки, стол. Под потолком болтается одинокая лампочка. Ни телевизора, ни радио. В такой серьёзной командировке специалисты не должны отвлекаться от выполнения главной задачи. Удобства – в коридоре и на улице. Завтрак и обед – весьма ограничен и не очень съедобен в единственной на всю округу закусочной.
Однажды услышал от старожилов – специалистов из других городов: «Сразу пойдём в «Бухенвальд» или заглянем в магазин?» Заходим в сельпо. Рядом с тканями, платьями – валенки, спецодежда, сельскохозяйственная утварь, инструменты, скромная парфюмерия – одеколоны Шипр, Тройной, разные духи. Продуктовая часть прилавка не вызывает положительных эмоций. Продавец с интересом разглядывает свежие лица: «Откуда взялись? Надолго ли пожаловали?» Зайдя в этот магазин через несколько дней, увидели опустевшие полки. Исчезли даже пробные духи. Наивные подумали бы, что здесь так много молодых женщин, и потому так высок спрос на эту продукцию. На самом деле – в этом краю уже несколько лет действовал «сухой закон» – в продаже не было никаких крепких и даже креплёных напитков.
Невдалеке от «Бухенвальда» – «Городок подводников», где тоже в силе «сухой закон». «Городок» этот – возникший среди сопок посёлок – полтора десятка пятиэтажных зданий, в которых живут офицерские жёны с детьми и семьи сверхсрочников.

Есть там магазин с пустыми полками, школа начальных классов, детская площадка, баня с паром, дубовыми вениками и поочерёдным составом моющихся. В расписании определены женские, мужские и семейные дни помывки. Помимо банных дней – дни учений и боевых тревог, дни политзанятий. Мы думали, что этот распорядок к нам не относится. В один из дней пошли к морю. Погода выдалась солнечная. Вода чистая, прозрачная, тихо плещется о каменистый берег. Рассматриваем прибрежную живность: улиток, рачков, морских петушков, ракушки. Укромная бухта располагает к моржеванию – исключительно редкая возможность выкупаться в Тихом океане посреди зимы. Начинаю раздеваться. Но не тут-то было. Откуда ни возьмись в поле зрения появились патрули со стороны сопок и со стороны моря. Офицер и два солдата, старшина и два матроса: «Кто такие? Ваши документы?» – «С собой нет. Мы командировочные специалисты, приехали помочь, живём в местной гостинице». – «Разве не знаете, что сегодня и завтра объявлен режим тревоги? Немедленно собирайтесь! Следуйте за нами!» Нас задержали на пару часов. С трудом разобрались, кто мы такие. Отпустили, но с внушительным выговором и с предупреждением впредь не нарушать режим. Постепенно мы усвоили правила местной жизни и службы, перезнакомились с жильцами «Бухенвальда», специалистами из других городов.
Приближался праздник. Здесь, на краю земли, сам воздух был им пропитан – 23 февраля – «День Советской армии и Флота». Именно в феврале 1918 г. части Красной гвардии под Псковом и Нарвой остановили успешное продвижение немецкой армии на молодую Советскую республику. Итак, праздник на пороге, но действует «сухой закон». Какой же может быть праздник у командировочных «на сухую»? Старожилы подсказали – на ближайшем от нас острове «Путятин», названном в память о генерале Путятине, этот закон не действует. Но как туда добраться? Ленинградцы – особый народ, – находчивый, инициативный, всегда могут найти выход. Идём к морю. Обстановка обнадёживающая. Несколько человек, полные ожидания и надежд, ходят кругами. У пирса причалена шлюпка с подвесным мотором. А вот и капитан приглашает занять места на борту утлого судёнышка. Волны небольшие. Ветер около трёх баллов. Продувает, качает, укачивает. Через полчаса сходим на берег. Случайные попутчики разбежались, мы, впервые попав на остров, хотим ознакомиться с достопримечательностями. Одну из них найти нетрудно – по резкому запаху находим дорогу. Подход к клеткам с маленькими зверьками свободный.

Идём вдоль длинных рядов клеток с юркими, шустрыми норками. Разводят их здесь и выращивают по несколько тысяч штук в год. Настало время кормления зверьков. Сотрудники зверофермы кормят животных в основном рыбой местного улова, похожей на мелкую треску. Трудно понять, как совместить такой приятный, пушистый, сверкающий дорогой мех этих зверьков с таким неприятным запахом, распространяемым фермой на всю округу. С погодой в этот день повезло. Освежающий ветерок, умеренный мороз. Солнце светит ярко. Снег сверкает, над нами высокое голубое небо. Впереди – корпуса рыбоконсервного комбината. Ворота открыты. Мы спокойно прошли в один из цехов. Работает конвейер по производству шпрот. По обе стороны конвейерной ленты – работницы в белых халатах и косынках. На наших глазах на движущейся ленте появляются хорошо знакомые консервные баночки с деликатесной закуской. Благодарим начальницу цеха за экскурсию и выходим на улицу.
Далеко на горизонте появилась тёмная точка. С увеличением точки и постепенным её превращением в очертания судна, на всей территории комбината стали появляться люди, направляющиеся к пирсу. Мы заспешили к причалу. Рыболовецкий траулер медленно подошёл к пирсу и начался процесс швартовки. Судовой матрос с полубака ловко набросил носовую чалку1 на кнехт2, установленный на пирсе. Траулер подтягивается впритык к стенке пирса. Рыбаки-матросы начинали выгрузку улова. Прямо в трюме – загрузка судового ковша-авоськи. Ковш с уловом поднимается высоко над бортом и огромная сетка в несколько сот килограмм раскачивается над бункером. Напряжённое зрелище. Кажется, вот-вот что-то произойдёт.

Верхняя часть бункера представляет собой грубо сколоченный деревянный квадратный ящик, примерно размером два на два метра и высотой полтора метра. Изнутри бункер покрыт оцинкованным железом. Нижняя часть бункера сужается на конус и завершается выходным отверстием сравнительно небольшого диаметра. Прямо под ним начинается соединительный лоток. Матрос, стоящий у бункера, по команде с судна быстрым ловким движением выдёргивает чеку, сетка открывается, и её содержимое мгновенно устремляется в бункер и далее по наклонному длинному деревянному лотку-жёлобу, обитому жестью, перемещается в разделочный цех.

У разгрузочного бункера собрались любители порыбачить. У многих рыбаков в руках оказались необычные удочки. Это просто палка длиной 70-80 сантиметров с гвоздём на конце. Каждый так называемый рыбак стремится занять место поближе к горловине бункера. Народ активизировался и, расталкивая друг друга, стал располагаться с обеих сторон жёлоба, чтобы успеть первым проткнуть гвоздём добычу: схватить лакомый кусочек, камбалу невиданных размеров и красоты, ставриду, пикшу, тихоокеанского краба и другую съедобную снедь. Важно успеть мгновенно бросить добычу в сумку, пока не появилась охрана. У нас удочек не было, но надежды мы не теряли. С интересом наблюдая за процессом выгрузки и азартной ловлей местных рыбаков, мы должны были быстро найти правильное решение. Неожиданно наш коллега достал из сумки пол-литра «Московской» и обещающим жестом показал бутылку капитану, сказав, что мы из Ленинграда и находимся здесь в командировке: «Нам хотелось бы поймать немного живых крабов!» – «Ах, вы из Питера? Так что же вы стоите и молчите?» Капитан скомандовал: «Прыгайте быстро в трюм! Будут вам крабы». Наш коллега быстро оказался в трюме. Матросы вилами продолжают загрузку следующей сетки, не забывая при этом ловко вылавливать и отбрасывать на палубу судна нужных нам крабов.

Можете себе представить этих крупных крабов с панцирем более двадцати-тридцати сантиметров в диаметре, с огромными шевелящимися клешнями и четырьмя мясистыми, сильными, мохнатыми лапами. Живых, шевелящихся крабов, прямо из моря, видим впервые в жизни. Что делать с ними дальше, мы не имели ни малейшего представления. Увидев наше недоумение, капитан велел нам быстрее идти в разделочный цех – там, несмотря на выходной день, найдутся люди, которые охотно помогут.
В цеху нас встретила средних лет женщина, одетая в резиновые сапоги и огромный клеёнчатый фартук. Через несколько минут станет понятно, зачем нужна такая спецодежда. Мгновенно из сетки все крабы полетели в огромный чан с морской водой. Затем женщина взяла в руки шланг большого диаметра, опустила один его конец глубоко в чан и открыла вентиль с горячим паром под высоким давлением. Минуту спустя вода в чане забурлила. Цех наполнился густым солёным паром, дышать стало трудно. Мы едва могли видеть друг друга. Такое активное кипение-бурление в клубах пара продолжалось минут десять, пятнадцать, пока панцирь у крабов не поменял цвет и не стал тёмно-красным. Подача пара прекратилась, и наша спасительница, ловко орудуя ковшом-сеткой, начала вылавливать из чана крабов и выбрасывать их прямо на бетонный пол. Шлангом с холодной пресной водой каждый краб был тщательно промыт сильной струёй. Извлечённые внутренности тут же выбрасывались в отходы, и почти готовая продукция откладывалась в сторону. На полу в одном ряду лежали тёмно-красные панцири, из-под которых в разные стороны торчали клешни и лапы.

Работница рассказала, что обычно свежие крабы аккуратно укладываются в картонные упаковочные коробки с красочной, фирменной этикеткой, запечатываются и летят в Москву, прямо в Кремль. В путину – специальное время лова крабов, расфасованные таким образом крабы идут на заморозку в холодильники. Затем, как редкий дальневосточный деликатес, разлетается в разные концы света. Теперь и мы получили возможность полакомиться натуральным морским продуктом.
Зимний день короток. Солнце клонится к закату. Мороз крепчает. Наш катер качается у причала на морской волне. Желающих вернуться на Большую землю становится всё больше, а рулевого всё нет.
Не теряем надежды на возвращение в наш «Бухенвальд», продолжаем поиски матроса-рулевого.
Вскоре нашёлся умелец, которому мы доверились. Катер быстро наполнился пассажирами, отчалил от пирса и, слегка покачиваясь на волнах, вырулил на морской простор. С наступлением темноты мы вернулись в гостиницу. Наши коллеги из Москвы, Саратова, Уральска, Уфы, ждали нас с большим любопытством и нетерпением. Всем хотелось узнать о результатах нашей вылазки на остров. В первую очередь, действительно ли там не действует «сухой закон»? И, во-вторых, что же мы привезли? Ко всеобщей радости мы выставили поллитровки «Московской» и выложили целую груду варёных крабов. Наша добыча – впечатлила. Что дальше? Как обработать этот полуфабрикат, чтобы превратить его в закуску? Все растерялись. Никому из нас ранее не приходилось встречаться с приготовлением такого оригинального блюда. А в американских ресторанах никто из нас ещё не бывал. Хотя, много лет спустя мы узнали, что там подают на закуску почти аналогичное блюдо – лобстеры, приготовление которого тоже требует «спецодежды», по крайней мере передника и инструмента.

Мы обратились за помощью к местным жителям и были удивлены их находчивостью. Нам дали самые примитивные инструменты: молотки, отвёртки, ножи и миски для складывания добытой из лап и клешней мякоти крабов. Поднялся стук и скрежет, работа закипела, и миски стали быстро наполняться нежнейшим бело-розовым мясом. Нам рассказали, что, кроме салата «Оливье», с ним можно приготовить яичницу, поджарить с картошкой, смешать с отварным рисом или макаронами. Список блюд дальневосточного меню не имел границ. За неимением необходимых ингредиентов, мы впервые в жизни закусывали натуральным продуктом. Праздник продолжался до поздней ночи. Часть добычи мы подарили нашим советчикам и помощникам. Любителям воспоминаний раздарили несколько штук панцирей крабов на память о нашей совместной работе и дружном праздновании дня Советской Армии. Разлетелись панцири в качестве сувениров по разным городам страны.
Много лет в моём рабочем кабинете висел на стене подчищенный и отлакированный красивый панцирь тихоокеанского краба. Каждый раз, взглянув на него, я невольно вспоминал тихоокеанские просторы, непростую службу военных моряков и рыбаков, Владивосток, уютные бухты, прибрежные сопки, поросшие низкорослыми дубками...