Питер Брейгель Старший. Страна лентяев

Ода
Для меня формат ФБ – идеальный. Заменяет дневник, напоминает юношескую привычку «ни дня без строчки», по одной-две фразы для чего-то. Уже и не помню сейчас, с какой целью записывала любовные истории своих подруг. Они мне казались смешными. Едкие и скандальные фразы соседок по двору. Ругались даже звездными ночами. Свои собственные гениальные мысли (и тоже звездными ночами). Анекдоты. Цитаты из умных книжек. А однажды переписала с первой до последней строчки «Письмо ученому соседу» Антона Павловича Чехова. Только шедеврам ничего не делается, а так слова быстро седеют и выпадают... Там каждая фраза, о которой хочется мечтать. Что-то подобное я писала в своем дневнике. Трактаты о зависти к талантам.
Письмо я выучила наизусть 55 лет назад. И до сих пор люблю приват-доцентов (за одного даже замуж вышла) и других жрецов науки. И навсегда запомнила, что если бы человек происходил от глупой и невежественной обезьяны, то у него был хвост и дикий голос. Голос у меня так себе. Как почерк! Сама не могу понять, что написала. Каким был, таким остался. Каракули. Но пишу зачем-то, как Пимен свою летопись, теперь абсолютно никому не нужную. Вот только ФБ терпит… этим и мил…
Дни мелькают, события забываются, годы идут на дно. Клавиши щелкают. А когда-то скрипело перо…
12 июля 2018 г.
Последний день в Мюнхене. Нужно еще успеть объять необъятное. Я со своей кудрявой племянницей, которую нянчила с ее рождения:
– Без Наташи на улицу не выйдешь, – приказ мамы обсуждению не подлежал. И верные друзья, поджидающие меня у крыльца, хватали и дружно трясли по булыжной мостовой нашей улицы коляску с исключительно терпеливым ребенком.
По невероятным перипетиям судьбы после Доминиканской республики оказалась в Германии, стала фрау Цадлер, женой замечательного немецкого доктора, с ней я и отправлялась в Старую пинакотеку. Мне хотелось еще раз посмотреть «Страну лентяев» Питера Брейгеля Старшего, которого теперь люблю больше Младшего. Видимо, старею – к пожилым испытываю нежность, к молодым равнодушна, понимая, насколько им неинтересна. Защитный пояс бывает разных фасонов.
Вдруг на нашем прямом пути, как Монблан в пустыне, возник, как мираж, манящий шикарными витринами, антикварный салон. Зашли просто так, потому что не зайти было невозможно. Оказалось, салон в стадии подготовки к новому аукциону. Обычно, вещи непроданные на прошлом аукционе, торгуются один-два дня, потом возвращаются владельцам. У нас был единственный шанс – только сегодня. За 30 минут до... закрытия. Легко, не размышляя, неожиданно даже для себя, за 188 евро прикупили (схватили) роскошный ковер (220х140) ручной старинной работы. Текинский! Уникальный случай.

Объяснение «почему?» последует дальше…. В каталоге было написано: Bukhara! Zentralasie! O!!!! Бухара! Сколько в этом звуке, слове, названии, как отозвалось в душах наших заблудших, тоской, пониманием, памятью! Земляки, уезжающие в дальние края, казалось, навсегда, брали с собой любимые и дорогие вещи. Только так можно было объяснить наличие ковра на мраморных плитах чужой страны…Никто не знал, как сложится жизнь на чужбине… Как угадать судьбу? Кто знал, что ковер будет ненужным валяться в дорогом районе Швабинга. В Мюнхене, Баварии, Германии… И ждать, когда придем мы… И этот tepich нежно обняв, сами приволокли (на себе) домой, расстелили в кабинете и любовались сюжетом, цветом, мастерством, вдыхая забытый запах солнечной пыли… Конечно, ковер был руинированный. Так говорят специалисты по антиквариату, по-простому, по-нашему, с дырками, неумелой штопкой, местами выгоревший, с облезлой и лысой бахромой, но вещь знатная – с историей и географией. Подлинная. Владелец умер давно, детям выбросить жалко. В подарок никто не берет… Известно. Кстати, ковер выглядел очень прилично – на аукцион грязное, неочищенное, без чистки (людей тоже) не принимают. Мы его таскали по всей квартире, и наконец,… он поселился там, где вы его увидели.
Когда мы его рассматривали, ползая по нему еще в салоне, я заметила, какими дикими глазами на нас смотрел продавец. Не знаю, как покупают старые ковры: может быть, смотрят на изнанку, может быть, считают количество узелков на кв. сантиметр, это важно для тела ковра. Фактически, мы его обнимали... Я знаю одно: настоящий ковер должен быть легким, тяжелый – только машинный. Когда вы покупаете арбуз, сколько бы он ни весил, должен быть легким и звонким, как мяч, но дыня, весящая всего один килограмм, все равно должна быть тяжелой, как своя ноша, которая, говорят, не тянет. Покажите мне такую.
И вот, пока мы совершали все эти манипуляции в салоне, где совращает желанием каждый предмет: бронза, хрусталь, фарфор, картины, купить, принести домой, любоваться… владеть! Мы, громко разговаривая, щелкая пальцами и причмокивая от удовольствия, совершенно забыли, что не на восточном базаре в Старом городе. В другой стране. В другом времени. Орали от восторга удачи, как ненормальные.
И в моей голове проплыл, пролетел, как на ковре-самолете Гребенщиков с фразой, которую я стала понимать только со временем своих путешествий: "Нам, русским, за границей иностранцы ни к чему". Да плевать… пусть смотрят. Культура – это умение вести себя одинаково ровно на всех континентах. Мы не умеем, увы.
… когда-то: В Нью-Йорке, на Брайтон-Бич за гороховым супом и пельменями мы зашли в русский магазин, следом за нами возник тихий американец и что-то спросил. Продавщица заорала:
– Рая, Рая!!!!!! – (Рая, видимо, главный знаток английского языка). – Тут пришел иностранец и что-то лопочет!!!
У меня голова, как мусорная корзина, набитая всяким многолетним словесным барахлом, я запоминаю фразы на всю жизнь.
Борис Куприянов ( магазин "Фаланстер), рассматривая пять моих книг
и, примеривая, куда их поставить, сказал:
– У нас не пойдет. У нас читающая публика!!!!
Я не знала, что ему ответить, но с тех пор никаких книг писать не желаю, а вдруг кто-то захочет прочесть, не дай Бог! Долго шла по Тверской, размышляя о своей склонности к буквам и словам, пока не остановилась от пронзившей меня мысли. Когда достигаешь цели, понимаешь, что путь и был целью.