---

Независимый Фазини

Сандро Фазини долгое время был известен скорее как старший брат Ильи Ильфа, нежели художник. Еще лет пятнадцать назад одесские искусствоведы высоко отзывались о нем в разговорах, но статей, ему посвящённых, в местной и столичной периодике не было. Биография его не упоминалась и в справочниках. Ситуация изменилась в последние годы. В зарубежном искусствоведении имя Фазини не было забыто. Но из-за постоянно появляющихся новых сведений о его судьбе статьи содержат противоречивые данные и ошибки (от даты рождения до года эмиграции и даты гибели). Так, везде указано: год рождения 1892 (н. ст.), место — Одесса.
В действительности Сандро Фазини (Сруль Арье Файнзильберг) родился 23 декабря 1892 (4 января 1893 н. ст.) в Киеве.

У Арье и Миндл Файнзильберг было четверо сыновей: Александр, Михаил, Илья, Вениамин. Трое младших родились уже после переезда семьи в Одессу. «Их было четыре брата <…>. Отец их, мелкий служащий <…> решил хорошо вооружить своих сыновей для житейской борьбы. Никакого искусства! Никакой науки! Только практическая профессия! Старшего сына, Александра, — <…> он определяет в коммерческое училище. В перспективе старику мерещилась для сына карьера солидного бухгалтера, а может быть — кто знает! — даже и директора банка. Юноша кончает училище и становится художником». Среди выпускников Одесского коммерческого училища были поэт и переводчик Александр Биск, Исаак Бабель, но фамилия Файнзильберг в списках «лиц, окончивших курс училища» отсутствует. Согласно документам, юноша окончил 2-е еврейское казённое училище, но действительно избрал иной путь. Он родился художником, был просто обречён стать художником. В архиве хранится прошение С. Файнзильберга о принятии его в число учеников художественного училища Одесского общества изящных искусств. Александру едва исполнилось девятнадцать лет, он еще ученик училища, а одесский журнал «Крокодил», известный всей России, уже числит его своим сотрудником. И со второго номера 1911 года появляются заставки, виньетки, обложки — то лёгкие, лаконичные, одним росчерком, то по бердслеевски изощренные. Он играет инициалами, придумывая себе псевдоним: А.Ф., S. Fasini, S.F., С. Фазини. В дальнейшем он подписывался S. Fasini или С. Фазини. Его рисунки практически в каждом номере. Например, январь — февраль 1912 года: № 2 — с. 2, 3; № 3 — с. 3, 5, 7; № 4 — с. 4; № 5 — с. 3; № 7 — с. 2, 6; № 8 — с. 2,3; № 9 — с. 2. Восемь работ Фазини этого периода хранятся в частных одесских коллекциях. О нем пишут стихи:

Коварный Фазини
Нахмуренный лик…
Изящество линий,
Рисунки — антик.
Ура, самозванец!
Ведь он — щучий сын —
Такой итальянец,
Как Mad — армянин.

Он был сотрудником журнала «Крокодил» (1911 — 1912), газеты «Южная неделя» (1912 — 1913), журнала «Театр и кино» (1916 —1917). Его фамилия регулярно появляется в газетной и журнальной хронике. Он увлекается фотографией — фото тех лет вполне классические, в отличие от рисунков.

Альманахи, положившие начало знаменитой одесской юго-западной школе выходили (кроме первого — «Шёлковые фонари», 1914) с обложками его работы. «Серебряные трубы» (1915) — изысканы и немного вычурны.

«Мы знали все - нас встретят грубо.
Но все ж, сметая с улиц сплин,
Поют «Серебряные трубы»
За палевым стеклом витрин»

— писал организатор альманахов Пётр Сторицын.

А затем — «Авто в облаках» (1915) с яркой, авангардной обложкой. «На этом листе некто Фазини “нафазинил” два столба и кривой дом», — иронично писали в столичном журнале. В альманахе помещены рисунки Фазини «Вильгельм II», «Иза Кремер», «Жаннета Рибо», «Граф Роникер», «Л.М. Камышников».
В 1916 выходит «Седьмое покрывало», также с обложкой и иллюстрациями С. Фазини. В нем цикл, объединённый одной героиней: «Жаннета» (Женщина 1914 года), «Жаннета с голубой собачкой», «Жаннета перед зеркалом», «Будуар».

В это время имя Фазини часто соединяют с именем другого художника Сигмы (Сигизмунда) Олесевича. Дружба их, начавшаяся в Одессе, продолжилась позднее и в Париже.

«Акварели» Александра Кранцфельда состоят из двух частей: первая «Сигизмунд Олесевич», вторая — «Сандро Фазини».

Как свято чтит Андиомену
Душою, кистью и пером
Фазини ультрасовременный
В искусстве красочно-своём.
Как он сгущает страсть в алькове
Своих упитанных Жаннет,
Одетых в платья цвета крови,
Простых, как Дантовский сонет.
Кричащей киноварью сделан
Глубокий фон его картин,
Где женщин розовое тело
Цветёт на зелени куртин.
Кто, как не он из чётких формул
Математических задач
Рождает смех, подобный шторму
И дробно скачущий, как мяч.
Он любит хрусткий бег экрана,
В порту заброшенный притон,
И губы яркие, как рана,
Доступных женщин любит он.

В 1917 выходит «Чудо в пустыне» с обложкой работы Фазини, но без иллюстраций. Очередной альманах должен был именоваться «Смутная алчба». Журнал «Театр и кино» помещает портрет П. Сторицына с подписью «Из книги “Смутная алчба”». Но ... наступили смутные времена. Альманах так и не вышел.

После февральской революции Фазини, по словам родных, был в Петрограде и работал фотографом в комиссии по расследованию преступлений царского режима. Документальных подтверждений его работы не обнаружено, но позднее на выставках демонстрировались пейзажи Петрограда и Петергофа, датированные 1917 годом. Кроме того, в семейном архиве А.И. Ильф сохранились почтовые принадлежности (конверты, бумага) с монограммами и вензелями членов царской семьи, по всей видимости, похищенные Фазини во время работы в комиссии. Есть и две фотографии Фазини, сделанные в Петрограде.

Ироничность, остроумие — родовая черта братьев Файнзильберг. Неудивительно, что карикатуры Сандро появляются в одесском сатирическом журнале «Бомба» 1917 года.

Символично, что Фазини примыкает к Обществу независимых художников, или попросту «независимых». Работы Фазини указаны в каталогах художественных выставок «независимых» с1917 по1919 годы. Выставка Общества независимых с участием Фазини открылась 26 ноября 1917 в Городском музее изящных искусств. Среди его работ: «Портрет провокатора (свет керосиновой лампочки)», «Е.К. [возможно, поэтесса Елена Кранцфельд — А.Я.] (пляс недоумелой свечки)», «Кабак (свет газа)», «Кабак (электричество)», «Олесевич в “High-life”«, пейзажи петроградские «На взморье» и одесские — «Бугаевка», «Средний Фонтан», «Военный спуск», «Порт», «Улица Гоголя». На той же выставке представлен портрет работы Олесевича «Фазини (утроенный объем)» — предположительно, этот портрет находится в коллекции Я. Перемена (Израиль)15. Критика художников не одобряет: «В работах местных кубистов: Олесевича, Фазини и Мексина, — мало нового и понятного. Неудачное кривляние и перепевы петроградских и московских кубистов».

Самая остроумная и ядовитая из газет того времени «Перо в спину» удостоила Фазини чести быть занесённым в «Галерею одесситов»: «По происхождению, конечно, итальянец. С разрешения Гершенфельда и Нюренберга — очень талантлив. В детстве, по недосмотру няньки, ударился темечком о кубики и с тех пор страдает «плясом недоумелой свечки». Прославился нашумевшим в своё время автопортретом — «Свет керосиновой лампочки».

Рядом в прессе вполне серьёзная информация: «Местные художники гг. О[лесевич] и Ф.[азини] получили из Москвы предложение устроить в Гор. музее выставку картин «Бубнового валета». Эту чрезвычайно интересную выставку вряд ли удастся увидеть одесской публике ввиду того, что гг. О. и Ф. боятся за судьбу произведений о-ва «Бубновый валет» в дороге, как в Одессу, так и из Одессы».

Группа друзей-художников — Владимир Предаевич, Сигма Олесевич и Фазини — называет себя «ПОФ». В таком составе участвуют они весной 1918 в разухабисто-весёлой газете «Яблочко». Девиз газеты: «Живи, пока живётся! Смотри на все юмористически и презирай бездарь!» Редакция в первом номере ехидно Предаевича, Олесевича и Фазини обозначила поэтами и беллетристами, а Эдуарда Багрицкого, Юрия Олешу, Анатолия Фиолетова и Валентина Катаева — художниками. В первом номере «Яблочка» действительно напечатаны эссе «Патологический пейзаж» Олесевича и стихи Фазини:

Приказ № 2

К оружию, граждане,
Революция в Китае.
Я приказываю каждому.
Пусть крыши пылают,
Вынося резолюции
По всякому поводу.
Вооружайте толстых,
Толстых вооружайте,
Бронежирные вперёд и далее…
К оружию, плотные граждане…
На солнце обмотки,
На Сторицына шины,
А стихи его в топку
Бронебойной машины.
Полюбуйтесь, граждане,
Пётр и революция.
Где же контра, где враг?
С кем драться?
Не шуметь, не кричать
Я командую…
Каждый сам себе враг,
Мировое пли…
К оружию, граждане.
Ведь в Китае революция
Толстые и важные
По прямому сплетутся
За честь революции,
За честь пролетариев.
Радио из нервов
И ни одной резолюции!
Изнасилована Венера
И всемирная проституция.
Только поголовной мобилизацией
Надо сражаться,
К оружию, граждане,
В Китае революция.

В этом же номере получает объяснение и название работы Фазини «Олесевич в “High-life”«: «По Преображенской в районе улицы Дерибасовской и Городского сада имеется молочная“High-life”«. Во втором номере «Яблочка» на первой странице объявление:» Поголовное rendez vous в Ай лайфе состоится при всяком числе отсутствующих. Ред. «Яблочка» ультимативно приглашает всю Одессу в Ай-Лайф (Преображенская угол Дерибасовской) на rendez vous по следующей программе: <…> Фазини благосклонно будет закусывать <…>«. В том же номере заметка «Свидание в Ай-Лайф» излагает подробно программу вечера: «Все поэты на rendez vous <…> Выступят также эксцентрики С. Олесевич и С. Фазини, такие оригинальные, такие мятущиеся, как поэзо-эксцессы». Что ж, Фазини и впрямь стал поэтом.

Воззвание

Разве не тошно,
Что всякая повальная знаменитость,
Как, например, Максимилиан Волошин,
Когда вы уже злитесь,
Занимается уженьем грамотной рифмы?
Разве не приятней,
Что на каждой крыше трубы
Грубо квадратные
Вытягивают губы?
Боже мой,
Радуйтесь, что это я на валторне
Ухищтряюсь ногой
Играть так проворно,
Что у каждой женщины рвутся прыщи любовные?
И разве не солнце
Взбучивает пузырями нервы?
И разве не немцы,
Не немцы первыми
Спасут Революцию?
Так почему же носы у всех в трауре
И потны лица?
Ну где же амбиция?
Бейте же по мокрому,
Весело войте под окнами,
Вытирая слезы горбами:-
Это нужно для Революции.

Позднее он писал: «… мои литературные таланты совершенно бесследно пропали с того момента, когда я, лет 15 тому назад, имел неосторожность написать пару-две стихотворений. С тех пор какая-то огромная чернильница опрокинулась мне на душу и писать не даёт».
В газете «Яблочко» ПОФ принимал участие ради развлечения. Но было необходимо зарабатывать на жизнь. В город начали приезжать писатели и актёры с севера, возросло число маленьких театров и кабаре. В мае 1918 «Театром “Интермедии” приглашён в качестве декоратора художник Предаевич. Росписи поручены С. Олесевичу и С. Фазини».
В газетной заметке рецензент объединяет и стихи и роспись: «Фазини и Олесевича прельщали лавры поэтов и беллетристов, и они занимаются сочинениями неудачных стихов и рассказов <…> удивительно интересно расписаны стены во дворе «Театра Интермедий». <…> Расписывали стены художники Олесевич, Предаевич и поэт Эд. Багрицкий».

Участвуют они и в выставке Общества изящных искусств (совместная выставка ТЮРХ и Общества независимых художников) в июне 1918: «В залах Независимых дышится вольнее. Правда, и здесь есть много плохого, но есть здесь и мастера. Таковыми нужно признать, прежде всего, гг. Нюренберга, Малика, Гозиасона, и, с некоторой оговоркой, гг. Фазини и Олесевича. <…> Гг. Фазини и Олесевич — вполне зрелые художники в смысле технической подготовки. Но их кубизм — вряд ли подлинное и глубокое увлечение. Об этом свидетельствуют старые рисунки г-на Фазини, по которым можно проследить, как поверхностно он воспринял ученье французских мэтров. Нет сомнения, что оба художника поспешат расстаться со своей манерой, как только она перестанет быть модной». «Ранние этюды Фазини кажутся очень умеренными по сравнению с его нашумевшим на недавней выставке «Плясом недоумелой свечки». Но в них мы уже находим излюбленные мотивы художника — закопчённые дома, крупные цистерны, чахлую зелень современного большого города и его неестественных, вульгарных, но загадочных и страшно привлекательных женщин». В другой рецензии сквозит неприятие художественной манеры «независимых»: «Весело и от души смеётся публика у картин Фазини, Олесевича и Нюренберга».
Заказы на роспись продолжают поступать: «Художникам Олесевичу, Предаевичу и Фазини предложено дирекцией «нового кабаре» <…> расписать театр. Предложено его расписать в духе совершенных парижских ночных театров».
Журнал «Фигаро» помещает статью об Анри Руссо (единственная, известная на сегодня публикация Фазини об искусстве): «Анри Руссо — отец нового великого Реализма, отец новой священной Простоты!».
Интригующее сообщение: «В скором времени в подвале «Крымской гостиницы» открывается ночное кабаре «Канарейка». В «Канарейку» будут пропускаться актёры, журналисты и художники. Посторонняя публика по исключительно высоким ценам». Позднее описывают интерьер: «Подвал в четыре пролёта и такое же по величине фойе — роскошно отделаны и стены сплошь расписаны по эскизам лучших одесских и петербургских художников и убраны шаржами артистов и общественных деятелей Одессы». «Подвал отделан по эскизам художников В.Н. Мюллера, С.С. Олесевича, А.А. Фазини, К.Н. Елева, С.С. Зальцера и др.».

На очередной выставке «независимых», открывшейся 1 декабря в Городском музее изящных искусств среди работ Фазини портрет поэтессы Елены Кранцфельд, автопортрет, портрет доктора Ватсона, работа под названием «Стекло и фрукты». Из рецензий: «Наиболее интересными из кубистов являются гг. Фазини, Мюллер и Олесевич. Прелестны небольшие пейзажи г. Фазини, исполненные в китайской манере. Произведения малого размера наиболее удаются автору. Портреты же доходят до неприличного курьёза». «Расхолаживающее впечатление производит С. Фазини. Он выставил несколько лубков, или, вернее, фальсификацию лубка, где манера примитивной линии доведена до минимума, т.е. художник делает только то, что делает типографская машина <…> Ведь портрет Елены Кранцфельд так же далёк от искусства, как далеко сходство изображения на полотне мадемуазели от оригинала».

После прихода большевиков Фазини, как и другие художники — Александра Экстер, Амшей Нюренберг, Теофил Фраерман, Макс Гельман — участвовал в украшении города к 1 мая. «Мастерская Альтермана и Фазини. Район — Соборная площадь, Дерибасовская, Екатерининская и бульвар. 11 плакатов, 1 декоративная пещера, изображающая подпольную типографию, 1 балаганчик, плакат для реввоенсовета, 10 больших и 100 малых звёзд для реввоенсовета и окрвоенкомата». Работы художника были представлены на первой народной выставке картин, плакатов, вывесок и детского творчества, открывшейся 8 июня 1919 в Городском музее изящных искусств. Он работал секретарём подотдела пластических искусств губнаробраза.

О его частной жизни того времени воспоминаний практически не сохранилось. Впрочем, друг Ильфа художник Евгений Окс запомнил Фазини: «Я видел, как он писал акварелью обнажённую красавицу — очевидно, для некоего одесского коллекционера. В то время художнику было трудно заработать. Фазини презирал своих братьев. Он был одет изысканно и носил котелок. Не удостаивал разговора!».
В 1919 году Фазини поступает на живописное отделение высшего художественного училища42 (очевидно, чтобы получить документ о высшем образовании), но не заканчивает его.
На традиционной выставке «независимых», открытие которой состоялось 6 декабря 1919 представлены всего четыре работы Фазини.

В Одессе нет работ художника этого периода, в коллекции Я. Перемена хранится 24 работы Фазини.

В 1920 году работал художником в «ЮгРОСТА» под руководством Б. Ефимова. Среди художников были Э. Багрицкий, Н. Данилов, Б. Косарев. Подписи к рисункам делали Э. Багрицкий, Ю. Олеша, В. Катаев, В. Сосюра. Катаев в повести «Трава забвения» вспоминал: « ... громадный щит-плакат под Матисса работы художника Фазини — два революционных матроса в брюках клёш с маузерами на боку на фоне темно-синего моря с утюгами броненосцев», — Фазини верен себе при любой власти. Позднее Катаев, уже не упоминая автора, вновь опишет врезавшийся в память плакат: «… революционные матросы, написанные в духе Матисса на огромных фанерных щитах, установленных на бульваре Фельдмана, были почти условны. Черные брюки клёш. Шафранно-желтые лица в профиль. Георгиевские ленты бескозырок, вьющиеся на ветру. Ультрамариновое море с серыми утюгами броненосцев: на мачтах красные флаги». Коллекция эскизов к плакатам ЮгРОСТА хранится в фондах Одесского историко-краеведческого музея, в ней насчитывается сорок два рисунка Фазини.

В начале 1922 года эмигрировал. Вначале оказался в Константинополе. Братья и мать Арье Файнзильберга жили в США. Туда же вначале надеялся попасть и Фазини. Он пишет дяде Натану 23 апреля 1922: «Все то, что Вы говорите о жизни в Америке, мне очень понятно, и я думаю, что на многие из Ваших замечаний Вы уже, вероятно, нашли себе ответ в моем письме к Вам отсюда, которое, вероятно, уже получено Вами. Я себя нисколько не обманываю и прекрасно понимаю, что никому не может доставить удовольствия, когда ему на голову свалится человек, которого, как будто, надо будет содержать. Меньше всего я хочу этого. И если у меня не было бы уверенности в том, что я сам смогу себя прокормить, я не стал бы Вас беспокоить. Я достаточно взрослый человек, чтобы отдавать себе ясный отчёт в том, что я собираюсь делать. К сожалению, сейчас нельзя делать выбора, и выбирать Россию сейчас как поприще - значит, выбрать смерть. Вам, за отделённостью от России, это, я думаю, трудно себе представить. Но представить себе, что такое Россия теперь, человеческому уму невозможно. Это нужно увидеть собственными глазами, и только тогда можно понять. Если бы я был один, это еще не страшно, я еще, может быть, протянул бы полгода или больше, но там мама, папа, братья, и при одной мысли, что их скоро ждёт участь тех, которые уже умирали на виду у всех, без всякой помощи, эта мысль мне совершенно невыносима, и Вам тоже, я думаю, трудно будет помириться с тем, что Ваш брат умирает от того, что вот уже два года ему нечего есть, и что если я еще буду раздумывать, собираться что-либо сделать или ждать, пока в России можно будет жить, то этим я обрекаю своих родных на неминуемую смерть. Такое положение было полтора месяца тому назад. Я уехал, оставив родителей больных, крайне истощённых, преждевременно состарившихся от тяжёлого, им непривычного труда. Оставил их без уверенности в том, что они проживут еще месяц. Поверьте, что это не слова, это самая ужасная правда. Вот почему я не мог выбирать или бояться тяжёлой жизни в Америке.

Что в Америке жизнь трудна, что там идёт жестокая, каждодневная борьба за существование, я знаю давно и к этому подготовлен. Будучи по профессии художником и зная хорошо это ремесло и испытав в течение многих лет тяжесть труда, я хочу надеяться, что сумею устроиться и в Америке. В России, в прошлые, конечно, годы, у меня была уверенность, и я зарабатывал большие деньги. В Америке, где на все большая конкуренция, такие деньги, конечно, сразу иметь трудно, но я никогда не был последним и всегда выделялся. Все это даёт мне основание думать, что я не буду Вам в тягость. Конечно, на первое время мне трудно будет, вероятно, обойтись без Вашей помощи, но это только на самое короткое время, и Ваша помощь должна быть только временной. Мне трудно, конечно, выразить Вами мою благодарность за всю ту помощь, которую Вы мне оказываете и, я вижу по Вашему письму, искренне хотите оказать. Такие вещи трудно передаются словами, и я надеюсь при встрече с Вами и ближайшем знакомстве заслужить Вашу любовь и уважение.

Вчера я отправил Вам вторую телеграмму, в которой сообщаю, что нами уже получены визы. Так что Ваши хлопоты о нас для въезда в Америку значительно упростились. Здесь о нас хлопотали у американского консула видные представители английской колонии, которые нас хорошо знают, и, благодаря их хлопотам и поручительствам за нас, мы получили разрешение на въезд в Америку».

Он пишет и о Константинополе: «Жизнь здесь очень дорогая, дороже, чем где бы то ни было, и время проходит совершенно бесплодно, так как заработков (нрзб.) для художников здесь никогда не было и нет. Такой уж это город». От этого периода сохранилась одна работа — турчанка в чадре .

Неизвестно по каким причинам Фазини не попал в Америку. С 1922 года он жил в Париже, женился на Азе Канторович. Фазини принимал активное участие в художественной жизни Парижа. До недавнего времени информация об этом периоде была достаточно скудной. В Одессе бытовала легенда, что он работал художником в театре Гранд Опера. Согласно справочнику: «Писал картины в сюрреалистической манере. Выставлялся в салонах: Осеннем, Тюильри и Независимых. Занимался художественной фотографией». Сохранилась афиша выставки в галерее Вавен-Распай (1931). Работы Фазини висели рядом с работами Пикассо и Клее. Он продолжает заниматься фотографией, снимки для рекламы становятся одним из источников доходов.

Осенью 1933 года, во время пребывания Ильфа и Петрова в Париже, братья встретились. «В Париже он разыскал своего брата, художника, давно уехавшего из Одессы. Тот старался посвятить Ильфа в странности современного искусства». 17 ноября Ильф пишет жене: «Сашу еще не нашёл, потому что Бабелиха [Е.Б. Гронфайн, первая жена И. Бабеля] уехала, ищу адрес». «Нашёл Сашу, — докладывает Ильф в Москву 19 ноября 1933 года, — искал целый день и наконец через хозяина галереи Вавен, где он выставляется, получил его адрес и телефон. Оказалось, что он живёт в пяти минутах от моего отеля. Ну, он старый, задумчивый, немножко облезлый, похож на папу безумно. <…> Дела у него не идут, как у всех здесь, но он живёт неплохо. Живопись его я не смотрел. Это будет на днях». И в другом письме (от 30 декабря) сообщает: «Был с Сашей на выставке сюр-эндепандансов, видел его живописи, очень элегантные и весьма сложные». В письме от 7 января 1934 Ильф писал жене: «Мы поехали с Сашей в Руан, ели утку [прославленную утку по-руански], смотрели город. Сохранились снимки Руанского собора, сделанные и Фазини и Ильфом.

Фотография — Ильф в гостях у Фазини. На нем и Фазини, и Аза, и американская кузина Бланш (очевидно, ей были подарены две работы Фазини, сохранившиеся у потомков Файнзильбергов). Ильф подарил Фазини фотоаппарат Rolleiflex.

Более полное представление дают письма Фазини и его жены родным (здесь и далее цитируются по рукописи, подготовленной к публикации Александрой Ильф). Из письма к отцу, начало 1930-х: «Мне нужно было приготовить целый ряд картин для той частной галереи, в которой я уже выставлял полтора месяца тому назад. Я имел успех и даже продал две картины из пяти».

 

«В начале января 1934 года вместе с авторами «Двенадцати стульев» и «Золотого телёнка» в Москву отбывают не только снимки Ильфа и Петрова в Париже, сделанные Фазини, но и десятка два великолепных крупноформатных фотографий. Среди них – Эйфелева башня-великан в пасмурный день: «По-прежнему башня Monsieur Эйфеля заглядывает в окно, насквозь продрогшая, – замечает Фазини в письме. – По-прежнему подмигивает по вечерам…». Рекламные фотографии говорят сами за себя. Чистая, эффектная работа. Зоркий взгляд. Необычные ракурсы. Необычный выбор натуры. («Длинные трубы с дымом и без дыма. В результате получаются фотографии, которые впоследствии могут документально доказать моё якобы нетрезвое состояние, настолько трудно трубе и дыму удержаться в прямоте»[из письма Фазини Ильфу — А.Я.]). Фотографии Фазини регулярно печатаются в парижском еженедельнике «Vu» за подписью Al Fas. В 1937 году его художественные фотоработы с успехом экспонировались на Международной парижской выставке.

 

Из письма Азы, 1934: «Саше поручили заснять целый ряд фабрик, производящих разные химические продукты и имеющих свои отделения в нескольких странах. Пригласили его как художника-фотографа модерниста с тем, чтоб все было готово к будущему году к выставке в Брюсселе, где его и «повесят». В июле месяце он снимал фабрики около Парижа, затем поехал в Бельгию <…> надо будет здесь ему еще съездить в Швейцарию после Испании и Италии.<…> куда ему, привыкшему работать в «тиши кабинета», одолеть столько стран и тысячи снимков, и дисциплину, на которую он всю жизнь гордо плевал, и никаких бараньих рогов. Каждый день он собирался плюнуть, но я не дала». Из другого письма Ильфу: «получил приказ, довольно лестный, отправиться в Эльзас и Лотарингию похлопать Вашим, принёсшим ему счастье аппаратом».

После смерти Ильфа переписка обрывается. Последнее из сохранившихся у А. Ильф писем написано Фазини Марии Николаевне уже после смерти Ильфа.
Горькая мудрость предков: если бог хочет покарать, он исполняет мечты. Как мечтал юный Сандро о Франции, Париже, Монмартре. И прожил он здесь двадцать лет. Но Мекка художников десятых годов обернулась Голгофой в сороковых.
16 июля 1942 года Сандро Фазини и Азу арестовала французская полиция. Концлагерь Дранси под Парижем, депортация из Франции 22 июля 1942 года, Освенцим-Аушвиц. В 1944 году казнён вместе с женой в Аушвице.

Судьба художника на родине долго оставалась неизвестной. Его приятель по Одессе Арго писал в шестидесятые: «Фазини, брат Ильфа, хороший график, переехавший в Париж, где живёт и по сей день.
Неизвестна была и год смерти — справочники указывают 1942/43 гг. Но в ответе, полученном внуком Ильфа, Ильёй Кричевским из Национального архива Люксембурга, годом гибели Сандро Фазини и Азы Канторович указан 1944.
К 110-летию со дня рождения художника в Одесском литературном музее состоялась выставка. Были представлены 8 рисунков Фазини 1910-х годов из коллекций Е.М. Голубовского и С.З. Лущика и три рисунка 1930-х годов из семейного архива А.И. Ильф; 12 фотографий, сделанных Фазини в 1930-е годы, семейные фото из архива А. Ильф; документы из Государственного архива Одесской области; альманахи «Авто в облаках» и «Чудо в пустыне», отдельные номера журнала «Крокодил» из фондов Литературного музея.

2000 г.

Автор благодарит за помощь в работе над статьёй А.И. Ильф, О.М. Барковскую и С.З. Лущика.

---