«Интересно только то,
что происходит с нашими душами»
Александр Снегирёв — российский писатель. Настоящее имя Кондрашов Алексей Владимирович. Родился в Москве в 1980 году. Два года проучился в Московском Архитектурном Институте, закончил Российский Университет Дружбы Народов, магистр политологии. В 2005 г. короткая проза Снегирёва была удостоена премии «Дебют». Лучшим произведением на русском языке 2015 года жюри «Русского Букера» признало роман «Вера» Александра Снегирева.
КНИГИ ЖИЗНИ АЛЕКСАНДРА СНЕГИРЁВА
Пушкин А. «Сказка о царе Салтане»
Стивенсон Р. «Остров сокровищ»
Дюма А. «Три мушкетёра»
Сэлинджер Дж. «Над пропастью во ржи»; «И эти губы, и глаза зелёные»
Толстой Л. «Анна Каренина»
Достоевский Ф. «Идиот», «Братья Карамазовы»
Булгаков М. «Мастер и Маргарита», рассказ «Ханский огонь»
Буковский Ч. «Макулатура»
Зингер И. рассказы «Корона из перьев», «Кафетерий», «Рукопись», «Поздняя любовь»
Уэллс Г. рассказы «Хрустальное яйцо», «Дверь в стене»
– Судя по списку, мы имеем дело с романтиком. Первая книга абсолютно романтическая – «Сказка о царе Салтане».
– С романтиком, и еще каким! Почему я выбрал из всего Пушкина именно этот текст… Причина в моем отце, который много читал мне вслух, и на меня это оказало большое воздействие – обожаю аудиокниги. Так вот, из всех сказок Пушкина во мне засел образ той белочки, которая грызёт золотые орешки… Я с детства рисовал, хотел серьёзно заниматься изобразительным искусством, окончил художественную школу. Для меня важны визуальные образы, и в «Сказке о царе Салтане» – это белочка…
– Белочка?..
– Белочка. Пушкин не просто сюжет нам рассказал, у него всегда великолепные образы, он такой… чувствуется, очень страстный, очень живой был человек. Так что да, белочка. Забавно, там ядра чистый изумруд, а скорлупки золотые. Но у меня это как-то в голове преломляется, наоборот, и всегда, когда я вижу башни Кремля, крытые блестящей обливной изумрудного цвета черепицей, думаю об этой сказке. Уверен, эта черепица сделана из тех орешков: то ли из скорлупок, то ли из ядер. Такой фантастический замок оживает передо мной. Спасибо Пушкину за это!
– А превращение в шмеля?
– Вот почему-то превращение в шмеля не впечатляет… Заточение в бочке, которая носится по волнам, еще куда ни шло, а шмель… Мало ли вокруг оборотней-мутантов.
– Значит, главный герой в «Сказке о царе Салтане» у Вас белочка?
– Для меня – да. И не только этой сказки, а вообще всего творчества Пушкина. И не просто белочка, а именно белочка с орешками. Эти изумрудные орешки в золотых скорлупках стали для меня символом истины, а белочка, грызущая орешки, означает познание, поиск, стремление к мудрости. Знаете, что забавно – на глаза часто попадаются некие дайджесты образов Пушкина, его персонажей, и белочка всегда присутствует. Пугачёва – редко встретишь, Гринёв где-то на втором плане, а белочка есть всегда!
– И правда – что нам Евгений Онегин.
– Татьяна-то покруче Онегина будет. А белочка еще круче.
– Кто у нас главный в «Острове сокровищ» – попугай?
– Сейчас подумаем. Попугай меня как-то не взволновал, а вот женщины… Я, наверное, последний, кто подумал, что в «Острове сокровищ» нет женщин?
– Точно не первый.
– А неправда! Там есть женщины. Две: истеричная матушка Джима, которая, упиваясь собственной честностью, пересчитывает монеты умершего Билли Бонса и чуть не приводит и себя и Джима к смерти в самом начале. Но есть вторая женщина, которая, на мой взгляд, куда важнее – это чернокожая жена Джона Сильвера.
– ???
– Она появляется в начале, когда экспедиция отходит в море: указано, что его жена остается следить за трактиром. А в самом конце, когда Сильвер бежит с корабля, когда уже нашли сокровища, пиратов перебили, а Джона Сильвера решили простить, но он, все таки какие-то деньги прихватив, тайно бежит с корабля где-то в южноамериканском порту, и Джим рассуждает, что он, Сильвер, наверняка скоро воссоединится со своей цветной женой, и будут они жить-поживать да добра наживать. И не знаю, как для вас, но для меня Джон Сильвер одноногий, собственно, и есть главный герой романа, потому что он нормальный мужик – у него жена есть.
– Команда корабля – какие женщины?
– Ну, как же! Они на суше пока были, ни у эсквайра, ни у доктора, ни у кого нет ни жены, ни любовницы. Нормально? Капитан этот, Смоллетт, полутронутый какой-то. Короче говоря, самый нормальный человек в этом романе – одноногий пират Джон Сильвер, который хоть и негодяй и преступник, но готов понять оппонента и обладает живым умом. Так вот, у этого человека есть жена. То есть даже роман без женщин все равно не обошёлся. К чему я это говорю… А вот к чему! Неужели может быть хорошая книга без любви? Нет! Даже, пожалуй, «Остров сокровищ» не подходит под эту матрицу, потому что и в «Острове сокровищ» есть любовь, она где-то на периферии, но тем не менее.
– В романе должна быть как минимум тайна.
– Да, ну поиск сокровищ. Но вот интересно, принято считать, что самое интересное – это любовь. И я искренне с этим согласен. Но получается, что вот видите как, еще и сокровища имеют значение. Вечный выбор между чувствами и деньгами. Я запутался.
– Не-не, все нормально. Нить – она есть. Неужели уже в детстве так волновали женщины в «Острове сокровищ»?
– Женщины волновали всегда, но мысль об их роли в «Острове» пришла недавно. Зато в детстве я обратил внимание на красивые фразы. Чего стоят слова пирата Израэла Хэндса: «Никогда не видел, чтобы добродетель приносила кому-то пользу. Прав тот, кто ударит первым. Мёртвые не кусаются – вот и вся моя вера». Библейского уровня высказывание. Дюма иначе работал, в «Трёх мушкетёрах» – устойчивая модель человеческих отношений, есть четыре героя, трое бывалых, один новичок. Эти четыре героя совершают невозможное. Простое сочетание основных человеческих свойств: прожорливый бонвиван, печальный мудрец, романтический красавец и мальчишка, который все перетряхивает, с ног на голову ставит. Ничем не отличается от наших трёх богатырей плюс д`Артаньян. «Три мушкетёра» гармоничная книга с точки зрения жанра и стиля. «Три мушкетёра» дают нам пример, как себя надо вести в тех или иных ситуациях. Но больше всего мне нравится у Дюма, знаете, пожалуй, что? Он не оценивает своих героев. Все его герои любимы автором, мы это видим.
– Не морали затор точно.
– Не морали затор. И вообще это свойственно французской литературе, за что ее очень люблю – они не читают нам мораль. У нас есть с советских времён такое отношение к литературе как к инструкции. Нам кажется, что литература, это…
– Учебник жизни…
– Вот-вот – открыл и делай, как написано. На самом деле это не так. Литература – для кого-то это развлечение, для кого-то повод забыться или отдохнуть, для кого-то инструкция – ради бога. Для меня литература в первую очередь – возможность пережить красоту, которую я вижу. Я восхищаюсь чем-то, восхищаюсь мыслями, которые иногда меня посещают, восхищаюсь живым человеком, голосом, запахом, неважно чем, и я, так или иначе, это описываю, работаю с этим. Мы же переживаем то, что нам нравится, разными способами. Способов этих не так много: мы можем то, что нам нравится, купить, съесть, заняться с этим любовью, что угодно сделать, разрушить, кстати, тоже. А можно это пережить через искусство. И я, как и все люди, пользуюсь всеми вышеописанными способами плюс переживаю свою любовь через текст. То есть на выходе получается переосмысленная любовь Александра Снегирёва, которой хочется…
– Поделиться?
– Да-да-да. Литература – это диалог, и мне принципиально важно не читать мораль. Я просто делюсь тем, что люблю. Мне кажется, хорошие книги не должны ничему учить напрямую. То, что родится в вашем сердце по прочтении, это и есть результат. Но ни в коем случае не должно быть написано: ведите себя так и никак иначе, и тогда вас погладят по головке. Так должны быть написаны инструкции по сбору шведских шкафчиков, там это принципиально важно.
– Литература – не учебник жизни, важно – как она потом отзывается. Или аукается. Вы же не хотите, чтобы, закрыв последнюю страницу книги, впечатлительный читатель пошёл и кого-нибудь прикончил?
– Я-то не хочу, но… Все мы знаем, что убийца Джона Леннона нёс в кармане…
– Следующую книгу из Вашего списка.
– Да, «Над пропастью во ржи». Понятно, что нет никакой связи между «Над пропастью во ржи» и желанием убить конкретного рок-певца. С другой стороны, в жизни все устроено нелинейно: сколько психов льют кровь под эгидой так называемого добра. «Над пропастью во ржи» – великая книга. Не знаю уж, почему ее полюбили маньяки… Сэлинджер сказал фразу, которая меня поразила: «Мне важно, чтобы после прочтения моих книг у читателя рождалось ощущение чего-то совершенно непонятного». За точность цитаты не ручаюсь, но суть такая. Это действительно восхитительно, в его текстах это и в самом деле есть. Хороша та книга, после которой вы не знаете вообще, что делать с вашими чувствами. Вот это круто! Литература призвана учить нас испытывать чувства, самые разные. Наша жизнь хороша не тогда, когда мы сытые сидим в тепле, хотя, безусловно, всем нам это нужно, это здорово, а хороша тогда, когда диапазон наших чувств максимален. Есть люди в окружении каждого из нас, которые просто не испытывают чувств по разным причинам. Некоторые сами себя ограничивают, а некоторые как-то даже счастливы: «я вот ничего не чувствую». Обычно это умышленная позиция ранимых людей, которые боятся страдания. Они рады, что не страдают, но они и счастья испытать не могут. Их можно только пожалеть.
– Эмоциональная ущербность, есть такое.
– Она рождается из страха испытывать боль, из страха испытывать утрату. Причины разные, не о том разговор. Книги помогают нам, показывают, какие вообще бывают чувства. Если бы не было Настасьи Филипповны, мы бы не знали, что есть такой тип женского поведения. Иметь дело с подобной женщиной ужасно, мучительно, но как интересно, как она держит вокруг себя столько мужчин, все эти мужчины испытывают к ней совершенно разное: кто-то жалость, кто-то страх, кто-то хочет ее убить. Великолепно, когда это в литературе есть. А уж кто как воспринимает импульсы, которые получает из книги… вокруг много людей с нездоровой психикой. Роман «Над пропастью во ржи» хорош тем, что в нем есть какое-то удивительное состояние. С чем бы сравнить… С погодой в конце апреля – начале мая, пожалуй. Бывает ощущение вот такого апреля. Я, например, счастлив, что могу себе позволить не уезжать никуда на майские. Все рады сбежать из Москвы в отпуск на это время, а я рад, что могу остаться, потому что лучшее время в Москве – майские праздники – цветущие деревья, мокрый асфальт и никого народу. Я сравниваю это время с книгой «Над пропастью во ржи» не случайно, потому что, если вам вдруг захочется испытать то, что можно испытать на улицах нашего города в апреле и мае, то прочитайте «Над пропастью во ржи» – любую страницу, две, и на вас снизойдёт эта весна – лучшее время в году. Не то, что вы станете лучше, сильнее полюбите родину, сплотитесь против врагов, поймёте, что надо уважать старших, – это не задача литературы. Задача литературы – создать ощущение сезона, ощущение погоды, ощущение запахов, ощущение цветов, а через это – ощущение вечности, которая повсюду, и встреча с которой нам всем однажды предстоит.
– Тут у нас уже всплывала Настасья Филипповна, поэтому давайте теперь про «Идиота» и «Братьев Карамазовых».
– Да, это любимые. Кстати, я не читал ни одну из них целиком…
– Это какой же отвагой надо обладать, чтобы вот так честно признаться?!
– Я трус, и это иногда подталкивает меня к подвигам. Не уверен, что на свете много людей, которые целиком читали «Братьев Карамазовых». Такие вообще есть?
– Есть.
– Есть? Класс. Ну, а я вот не читал и…
– … и не хочется?
– Еще как хочется, но я пока не справляюсь. Для меня эта книга, знаете, чем важна? Тем, что она типа Библии – ее можно открыть на любой странице и читать. Собственно, почему ее, наверное, целиком и не обязательно читать… Это вообще не литература, это что-то над литературой, это какой-то следующий шаг. Как Библия, она обо всем. Ее можно читать кусками: с одной стороны, в ней есть линейный сюжет, с другой стороны, он так, как бы это сказать, так богато декорирован посторонними сюжетами и мыслями. Я бы ее сравнил с государством, в котором постоянно что-то происходит: и границы там нечёткие, и столицу переносят, и граждане как-то перемещаются. Постоянно живое, постоянно пульсирующее литературное государство. А еще более точно сравнение – наша вечно расширяющаяся Вселенная. Достоевский устроил Большой Взрыв, и вселенная «Братьев Карамазовых» с тех пор постоянно растёт. Достоевский… не знаю, что про него сказать. Он знаете, что еще сделал? Они с Толстым своими романами сформулировали драматургию современного телевизионного сериала. Абсолютно четко! Фактически, они с Толстым писали сериалы своего времени.
– Просто не знали, как это называется.
– Ну, не было ж телевидения, они писали саги. Они их придумали.
– Как жанр.
– Да, они придумали жанр современного интеллектуального сериала. Их романы и выходили как сериалы – кусками в журналах, поэпизодно. Есть чёткие сезоны: первая часть «Идиота», вторая, третья. Есть очень четко разработанные отношения. Если посмотритесь, любой масштабный сериал, я не имею в виду «мыло», я про серьёзную драматургию. Скажем, «Клан Сопрано», то это сделано по канонам, которые сформулировали Достоевский и Толстой.
– Почему «Анна Каренина», а не «Война и мир»?
– Мне намного интереснее читать про любовь Анны и Вронского, чем про… хотел сказать, чем про любовь Наполеона и Кутузова. Оба романа замечательны. В «Войне и мире», например, есть сцена батальная, вряд ли кто-то ее помнит, а я от неё балдею. Занимает, наверное, меньше половины страницы: описан эпизод Шенграбенского сражения, случившегося перед Аустерлицем. Багратион ведёт в бой какой-то из полков. Очень интересно описано его состояние, как князь с сонными, красными глазами, с совершенно безразличным лицом едет верхом, конь идёт медленным шагом, уже летят ядра, идут каре солдат, ядра попадают в эти каре, кто-то падает, адское месиво начинается, уже видны передние ряды французов, видно смуглое лицо знаменосца, его черная медвежья шапка. Багратиону явно не хочется всем этим заниматься, это такая рутина героизма: он слезает с коня, ему трудно идти, потому что он не привык ходить пешком, и он на своих кривых кавалерийских ногах идёт вперёд, и следом за ним русские бросаются в атаку. Чем велик Толстой в своём описании войны, военных действий? Он показывает подлинный героизм. Покажем себя молодцами, вперёд, за родину – этого вообще нет нигде. А есть подлинный героизм – ты видишь, этот человек вообще не боится смерти, что довольно странно, согласитесь. И он идёт вперёд, кажется, рукой машет и негромко говорит «ура». И дальше уже бегущие вперёд солдаты опережают его, и начинается рукопашная. Это великое мастерство – не описать пошло самые важные вещи в жизни. У Толстого я выбрал роман, хотя, строго говоря, мне нравится рассказ «После бала».
– Почему его тогда в Вашем списке нет?
– Нельзя же делать бесконечный список. Люблю рассказы, а раз уж люблю рассказы, может, перейдём к рассказам?
– «Ханский огонь» Михаила Булгакова.
– Замечательный рассказ. Один из самых лучших его, наверное. 1920-е годы, советская Россия, в некий княжеский дворец приходит экскурсия. Открывает им еще прежний сторож, среди экскурсантов самая разная публика, и какой-то странный тип, видимо, иностранец. Ходят, они хихикают, картины обсуждают на стенах, фотографии. Уходят, сторож запирает дверь. Ночью этот иностранец возвращается и своим ключом дверь отпирает. Становится понятно, что он – бывший владелец. Что он делает? Сжигает усадьбу. Рассказываю, разумеется, топорно, просто сюжет. Написано великолепно – язык, образы, чего говорить – Булгаков. В этом рассказе есть что-то самое главное. Достаточно его прочитать, и можно никакую больше книгу в своей жизни не читать вообще. Зная этот рассказ, вы будете знать о жизни все. Это и есть свойство великой литературы. И великая литература часто содержится именно в рассказах. У Булгакова он не один хороший, но этот у меня любимый. Может быть, потому что я пироман и люблю огонь.
– Считается, что этот рассказ во многом – зародыш «Мастера и Маргариты».
– В «Мастере…» постоянно что-то жгут: и рукописи, которые не горят, и ресторан Грибоедова, который таки сожгли. Я не знаю, приходилось ли вам сжигать какие-то крупные объекты недвижимости…
– Честно? Нет.
– И мне не приходилось. Пока. Но приходилось сжигать крупные вещи, я в деревне часто живу. Сжигать – большое удовольствие. Вообще разрушение, конечно, доставляет наслаждение. В таком не принято признаваться, поэтому я признаюсь. А еще разрушение – это способ любви. Я уже сегодня говорил об этом и повторю. Парадоксально, но очень часто мы крушим именно то, что нам дорого, что желанно и недоступно. Пытаемся избавиться от зависимости, потому что любовь – это всегда оковы.
– «Макулатура» Буковски – как раз по части разрушения. Это же самый не характерный для него роман. Одни восхищаются, говорят, гениальный и лучший. Другие – что полный отстой, написанный в маразме, или вообще пародия.
– Для меня как раз очень важно, что это не типичный Буковски, потому что он отличный писатель, но, на мой взгляд, перебирал с физиологией. «Макулатура» – замечательная книга. Почему говорят пародия? Там есть, конечно, стилизация под детектив…
– И нуар.
– Кстати, сейчас это дико модно. Интересно, что он предвосхитил эту моду. Простая история, замаскированная под детектив: есть какой-то сыщик-неудачник, его должны выселить из офиса. Начинается роман такими словами: «Я сидел перед столом. По столу ползла муха. Одним ударом ладони я вывел ее из игры». Кич, пошлость, казалось бы, но блистательно! К герою в офис заявляется роскошная дама и представляется – Леди Смерть. Прямо в лоб. И говорит, что ей нужно найти Селина, мол, он от нее бегает. Имеется в виду Фердинанд Селин, французский писатель. Детектив говорит: «Но он же умер». «Нет, говорит Леди Смерть, не умер, он тут шляется у вас в южном Голливуде, его видели в книжной лавке». И начинается, с одной стороны, довольно безумное, с другой стороны, абсолютно реалистичное повествование.
– Потом появляется Большой красный воробей, марсиане….
– Ага, все приметы безумной истории. Но при этом, когда вы прочитываете эту книгу, понимаете, что имеете дело со священным текстом о самом главном.
– И это о самом главном? Что тогда – самое главное?
– Да, все книги, которые мы здесь обсуждаем, я могу приравнять к священным текстам, потому что все они посвящены самому главному – любви, смерти и еще чему-то, что нельзя описать словами.
– Теперь дошёл черед сосредоточиться на вашем любимом жанре – рассказы пошли.
– Мой любимый американский писатель еврейского происхождения и нобелевский лауреат Исаак Зингер. К сожалению, у нас недостаточно известный. Прославился романами «Шоша», «Семья Мускат»… Рассказы у него есть обалденные! Могу посоветовать четыре отборных: «Корона из перьев», «Кафетерий», «Рукопись» и «Поздняя любовь». Да у него полно прекрасных рассказов! Например, рассказ «Поклонница», дико смешной.
– Те, что Вы назвали, – не очень смешные…
– В них чего только нет – и смех, и любовь, и всегда кто-то умирает. В рассказе «Кафетерий» – Нью-Йорк, 1950-е годы, некий кафетерий, где собираются выжившие эмигрировавшие из Европы персонажи, они все коллеги, журналисты. Среди них мелькает женщина. Известно про нее, что она побывала в лагере, но как-то выбралась, живет с отцом-инвалидом, одинокая, сортирует пуговицы на фабрике. Она слегка с придурью, но еще молода, хороша собой. А остальные посетители постарше, и все в нее немножко влюблены. У главного героя даже есть ощущение, что у них должно что-то возникнуть… Вдруг она пропадает, одновременно с этим кафетерий сгорает.
– Заговор тайных пироманов.
– Да, огонь явно меня манит. Итак, главный герой жалеет, что компания развалилась: из-за того, что кафетерий сгорел, все стали ходить в разные места. Прошло время, кафетерий восстановили, все вернулось на круги своя и девушка снова появилась – по-прежнему молода и хороша собой. Они снова начинают общаться, и она рассказывает, что однажды вечером опоздала, пришла после закрытия, но в кафетерии горел свет, она посмотрела сквозь щель – там сидел Гитлер и все его приближенные были за столом и явно что-то замышляли: «Я поняла, что они здесь, в Нью-Йорке, и надо что-то с этим сделать. И я сожгла кафетерий». После этой встречи она снова надолго пропадает. Герой о ней печалится, найти ее не может – ни адреса, ни фамилии. В финале видит мельком под руку со стариком, местным богачом. Герой думает: как хорошо, ну, не со мной, ну, с ним у нее сложилась жизнь, она хорошо одета, хорошо выглядит. Он спускается в метро, и тут у него в голове щелкает: я же точно знаю, что это старик давно умер. Все, конец. У Зингера рассказы чем хороши?
– Короткие, в отличие от «Братьев Карамазовых», можно дочитать до конца!
– И даже такому нетерпеливому чтецу, как я, удаётся это сделать. А еще сюжетные и содержат в себе какую-то такую неизъяснимую мощь. Была бы возможность, я бы их вам сейчас все пересказал – люблю пересказывать чужие рассказы.
– Вернёмся к Сэлинджеру. Не хотелось вместе с «Над пропастью во ржи» про этот рассказ говорить – «И губы, и глаза зелёные».
– Он один из девяти знаменитых рассказов Сэлинджера. Лежат двое в постели – мужчина и женщина. Раздаётся телефонный звонок: мы понимаем быстро, что звонит муж этой женщины. Он знаком с этим мужчиной, это его друг. Оба – юристы. Тот, с которым женщина в данный момент находится, более успешный. Муж спрашивает: «Не знаешь, куда моя подевалась после вечеринки, я ее потерял из виду». Любовник успокаивает: «Не нервничай, подожди, скоро придёт». Долгий разговор. А женщина, лёжа рядом, ногти свои рассматривает. И тут муж говорит: «Слушай, давай я к тебе сейчас приеду, у меня такое состояние, я уже бутылку выпил, мне хочется с тобой поговорить». Любовник отвечает, что это не очень хорошая идея, давай завтра на трезвую голову поговорим. Муж соглашается: «Ты прав, надо как-то успокоиться, наверное, она сейчас вернётся, ты прав». И кладёт трубку. Через короткое время раздаётся снова звонок. Муж говорит: «Она приехала, она вернулась, зря я волновался, все в порядке, это я сумасшедший, не доверяю своей жене». Все. Там знаете, что интересно? Как показана перемена состояния мужчины, который лежит в постели с чужой женой. Мы чувствуем его состояние. В этот момент целиком меняется его мир. Меняется отношение к этой женщине, к себе, ко всему.
– Все рассказы, романы, которые Вы назвали, про то, что вызывает изменения, иногда внешние, чаще внутренние.
– Если человек прыгает с машины на машину, с небоскрёба в бассейн, убивает 25 гангстеров, спасает красавицу, но при этом в его душе ничего не происходит, все это он делал зря. По крайней мере, для меня как для читателя. Интересно только то, что происходит с нашими душами. Это свойство настоящей литературы. Если герой не проходит трудный, духовный путь, если с ним не происходят сильные духовные превращения, то, значит, книжку можно забыть. Или не читать. И можно было ее не писать. Только душа имеет значение.
– Как вы думаете, «И губы, и глаза зелёные» можно экранизировать?
– Думаю, да, как ни странно. Хотя Сэлинджер терпеть не мог экранизации, и, может быть, правильно.
– Хотите сюрприз – экранизация существует. Угадаете режиссёра?
– Нет.
– Это первый, даже не дипломный, курсовой фильм Никиты Михалкова, 1967 год. Короткометражка.
– Хотел ведь сказать: «Михалков», но подумал, что это будет глупая шутка. Круто! Кто играет?
– Маргарита Терехова, Александр Пороховщиков и Лев Дуров.
– Я думаю, после какого имени смеяться. Пороховщиков играет этого шикарного мужчину?
– Не Дуров же.
–Я вспоминаю героев… Подходят. Терехова – да… она же за весь советский секс отвечала… Это делает честь Михалкову, потому что он выбрал лучший рассказ у Сэлинджера. Это говорит о том, что каким бы спорным человеком ни был Никита Сергеевич, но в литературном отношении мы с ним заодно.
– Мы добрались до фантастического финиша – рассказов Уэллса «Хрустальное яйцо» и «Дверь в стене».
– Я – не большой любитель фантастики, но эти рассказы – исключение. «Хрустальное яйцо» оказало куда большее влияние на мировую культуру, чем может показаться на первый взгляд, кто читал – знает, кто прочтёт – поймёт. Советую заодно давнишний фильм «Рискованный бизнес» с Томом Крузом. Там тоже фигурирует хрустальное яйцо. А «Дверь в стене» … Расскажу свежую историю. Пару месяцев назад я оказался в Петербурге, иду, вижу возле памятника Екатерине Великой – красивая стена, забор такой, не наш московский забор из профнастила, не из досок, а красивый каменный забор с завитушками. И в нем открытая калитка. За этой калиткой вижу совершенно фантастический сад – как в рассказе Уэллса. Удивительно, насколько рядом литература, которую мы обсуждаем. Надо только уметь видеть. Волшебная дверь в стене, которую герой Уэллса ищет всю жизнь, всегда открыта, всегда перед нами. Просто важно понимать, что вот оно, вот. Умение видеть счастье и есть счастье.
«Читаем Вместе»
Навигатор В Мире Книг
