О Щербакове А.С.
14 февраля 2022 года не стало Александра Сергеевича Щербакова. Три года назад.
Журналист, редактор, ответственный секретарь «Огонька» и, что немаловажно, муж Галины Николаевны Щербаковой, писательницы. Немаловажно потому, что творчество Галины Николаевны состоялось в немалой степени стараниями её мужа, и дело тут не только в любви и самопожертвовании (какие неловкие слова для этого времени, согласитесь?), но в том, что Александр Сергеевич был чертовски надёжным человеком.
За этим текстом меня застала мысль: выбрал бы я для себя плохо сформировавшегося человека, как личность, естественно, или качественно сделанный табурет? Мне табурет не особо нужен, я обойдусь без табурета, но охотно выберу его, чем того человека, и буду жить с табуретом. Табурет будет меня радовать. Думаю, тот же выбор сделает любой из вас, что наводит нас на кощунственную мысль о том, что любовь к людям невозможна до тех пор, пока существуют приятные глазу табуретки.
Да, это о качестве людей, а не о качестве табуретов.
Щербаков был качественным человеком. Такие встречаются редко, но если встречаются, значит, либо ты это заслужил каким-то невероятным подвигом, либо этот человек дан тебе судьбой авансом, который надо отработать. Мне — авансом. Я отрабатываю по мере возможностей.
8 апреля 2021 г.
Я: - Не помню кто написал: "Мой разум не выдерживает жестокости бытия". (Должно быть, Льва Исааковича Шестова цитата. Да и Цвейг мог так написать).
Щербаков: - Да, это так. Мне гораздо легче жить, поскольку я практически ни с кем не общаюсь. Но все равно мои ощущения такие же. … Удивительно, но я вот сегодня, так сказать, "в теме". Делаю книжку Гали, где главное - роман "Лизонька и все остальные". А сама книжка будет называться "Убиквисты". То есть привыкаемые люди. Сумевшие выживать при невыживающих условиях советчины. И вот эта Лизонька всю жизнь мучается тем, чем вы сегодня. А я как раз начал писать предисловие к этому роману.
Вот так делишься с человеком своим состоянием и получаешь взаимопонимание. Вы часто получаете взаимопонимание? Тогда вы меня понимаете. В мире людей, где сумасшествие стало нормой, где сумасшедший — ты, если начинаешь рассуждать о добре и зле, о нравственности и о том, как говорить «кофе»: он, оно или оне, экстраординарным событием становится беседа с человеком, с которым происходит взаимопонимание.
Мы познакомились с Щербаковым в 2015 году, когда я «самоходом» пришёл в его интернет-журнал «Обыватель» с рассказами. К этому моменту Александр Сергеевич пережил инсульт, смерти жены, сына. Ему на тот момент было 77 лет. Без всякого чванства и условностей, а буквально как человек с человеком пообщался со мной, помог, пристроил рассказы — дал волшебного пинка, как сам выразился. Мне этого показалось мало и я заехал к нему в гости — чаю попить. Но что там чай! Пришлось попробовать и виски! Однако не в этом было волшебство. Александр Сергеевич по причине инсульта забывал некоторые слова и заикался, поэтому я не только подсказывал ему отдельные слова, но и досказывал саму мысль. «Да», - заключал он и мы улыбались довольные собою.
Надо сказать, что в плане здравомыслия Щербаков был выше всяких моих ожиданий. Идеал. От его суждений мне становилось хорошо. Человеку под 80? Инсульт? Неважное здоровье? Пустяки! Можно оторопеть, побеседовав с иным профессором МГУ, не говоря уже о рядовых интеллигентах советского и постсоветского пошиба. Можно уныть и перестать верить в человека, когда видишь, во что превращается он усилиями пропаганды и непротивлением собственной недоразвитости, но в беседах с Щербаковым даже крупицы несуразных размышлений не проскочило. Нонсенс, скажете вы? Отнюдь нет, отвечу я. Да, человек может любить виски, может пройти профессиональную карьеру во времена большевистской суверенной демократии, забивавшей свои сначала кровавые, а потом ржавые скрепы в головы людей с малых лет, но при этом остаться интеллигентным, просвещённым, порядочным и здравомыслящим человеком. Именно здравомыслящим, а не просто практично мыслящим, потому что в здравомыслии присутствует компонент совести, в отличие от практичности.
Сергей Темирбулатович Баймухаметов, друг Щербакова:
«Его удивительную мягкость, интеллигентность, деликатность и в то же время принципиальность, благородство и достоинство — знают все, кто дружил с ним, работал вместе с ним. Прежде всего — коллеги из «Комсомольской правды», журнала «Журналист», «Огонька», «Литературной газеты», «Новой газеты».
Людмила Сенина, «Комсомольская правда»:
«Помню его отчетливо по двум причинам. Во-первых, мягкий, интеллигентный, дружелюбный человек, от которого буквально веет порядочностью и каким-то простодушным хитрованством. Видно, что человек не без ехидцы, но беззлобный, скорей, юморной. А вторая причина — профессиональная».
Да, это был профессионал. Но не такой, который свой профессионализм подаёт «через губу», с припухшим самомнением. Работая с Щербаковым как с редактором я ни разу не подумал, что работаю с редактором, представьте себе. У него не было никаких условий для меня, никаких редакторских сакральных обрядов, вроде «а почему у тебя «джорджия», а не «таймс нью роман»?». Его интересовал лишь текст, если он хороший.
Щербаков:
«Мне этот рассказ понравился настолько, что, прочитав его, я бросил все, чем занимался, ради того, чтобы немедля вставить его в "Обыватель". Грубо говоря, в нем выпукло обрисована НАША, русская гниль, но сделано это не дубово, не фельетонно, а пластично, художественно. В том числе и в эпизоде метаморфозы, перерождения героя. Это впечатляет.
Я ничего не сказал Вам о "Предрассудках". Именно потому, что предыдущим рассказом вы задали планку высокого уровня относительно Ваших возможностей, а "Предрассудки", на мой взгляд, значительно ниже ее».
Может показаться, что моё отношение к Щербакову какое-то наивное, прекраснодушное, высосанное из пальца. Да, возможно, что так оно и есть. Если не ценить людей, то никто из них не заслужит доброго слова. Но когда знаешь людей, их свойства, их мотивы, да вдруг встречаешь кого-то отличного ото всех, то как тут не ценить? И дело не только в том, что живя в обществе, склонном к расчеловечиванию и даже не подозревающем об этом, не желающем ничего слышать об этом, чувствуешь себя Робинзоном, а потом вдруг встречаешь ещё одного Робинзона и думаешь «да неужели так ещё бывает?», а в том, что в любом обществе классные люди — редкость. Это они, знаем мы о них или нет — всё равно, наполняют нашу жизнь своим творчеством, трудом, смыслом, вдохновением. Это от них становится чуть легче, приятнее, комфортнее жить. И такие знакомства греют душу не из-за тщеславной мысли о причастности к кому-то значительному, а просто потому, что случились, что напомнили о том, какой человек должен быть, несмотря на всё это.
И Александр Сергеевич Щербаков греет меня до сих пор, за что я ему всегда буду благодарен.
