НА УТЛОМ БАЛКОНЕ
Ворохом, веером, складкой гармони,
Как на ладони, одни на балконе.
Ветки деревьев висячего сада
Нас укрывают от пристальных взглядов.
Все, что в душе колыхалось и билось,
Здесь, на балконе, сейчас получилось.
Крепко прижаты ночные ладони.
Изголодавшись на утлом балконе,
Падаем вниз и в порыве парящем
Вмиг расстаёмся со всем настоящим!
ВСЕ СУХО. ОСЕНЬ
Все сухо. Осень,
Ветер напустив,
Перебирает чётки
Жёлтых листьев.
Зевком белье
Забытое повисло.
Во всем прослеживается
Единый стиль.
Любой предмет,
Поставленный на стол,
Чуть видоизменяет
Строй картины,
Рука неслышно падает
И пол
Усыпали гирлянды ветхих мух,
Увязнув в разветвленьях паутины.
Вот время, чтобы
Не тревожить Дух,
А просто так
Сидеть часов до двух
В углу слезящейся
От пустоты гостиной.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
Жест указующий. Многофигурный
Тёмен расклад на гравюрах сереющих.
Я – это Гоголь, что над Петербургом
Ведьмою медленно реет на бреющем.
Жерла каналов чёрны, насекомые-
Лодки и люди, на лодках галдящие,
Мне, почему-то, до боли знакомые,
Воспринимаются как настоящее.
Это страницы, где даже помарки
С текстом на равных в историю вместятся,
Это унылость такая, что в парке,
Кажется, скоро скульптуры повесятся.
МЕРТВАЯ ПТИЦА
Нажал курок
И встретил птицу влёт,
Она взмахнула,
Падая, крылами,
И вот лежит
Беспомощно меж нами
И стая улетает без неё,
А мы, такое
Сделавшие дело,
Глядим,
От изумленья не дыша,
Как из её
Разорванного тела,
Пропитывая грунт,
Течёт душа.
ВЕЧЕРНЯЯ ПРОБЕЖКА ВДОЛЬ МОРЯ
Пробежка вдоль моря по мокрому краю земли,
Привычная смена картин и довольно заброшенных видов,
Вернейшее средство от горестей и застарелой обиды,
Пустыми скорлупками кружат и тонут вдали корабли,
Унылое действо, до боли простая работа,
Дымится вечернее солнце сожжённой Вандомской колонной,
Неспешный закат уплывает назад полосой обречённой
И так же неспешно и тихо в сознаньи меняется что-то.
Я ХОЖУ ПО ВОДЕ
Я хожу по воде, как давно не ходил,
Набирая в ботинки холодную воду,
Люди в тесных окопах уютных квартир
Терпеливо сидят и клянут непогоду,
В мешковатом плаще, уклоняясь от льдин,-
В моей потной руке лишь свеча, да иконка,-
Я брожу меж людей совершенно один,
Ото всех отделённый невидимой плёнкой,
Так прерывисто-тонка истории нить,
Возникают и падают в бездну народы
И поэтому мне ещё долго ходить,
Терпеливо топча беспокойную воду,
Как напишут в одной из газетных статей,
По словам рыболовов и прочих свидетелей
Был такой человек, он ходил по воде,
Но куда удалился потом, не заметили.
НА ПЛОЩАДИ
На площади,
Злой и пустынной,
Шаги,
Все быстрее, острее.
Вбежала,
Приникла к цветам,
Прижала,
Словно спасая их
От пожара.
Слышишь ли ты
Колыхание волн?
Это Харон,
Переплывающий реку
Вдали, одиноко,
В оттянутой мочке
Земли.
Воздух раздался,
Разогнанный
Словно волной,
В витражах,
Отражающих
Ржавые отблески
Костра,
Разожжённого
Путниками,
Погоняющими осла,
С девою на спине,
Держащей
В юных руках
Христа.
Площадь пуста,
Даже орган
Перелицовывать все
Перестал.
Площадь чиста
От людей, лошадей, дел,
Сгинувших,
Словно в воде,
В схлынувшем
Как отлив
Городе.
НЕВЫНОСИМАЯ ЖАРА
На даче-ели, летний день
И белки прыгают на ветки,
Ты что-то лёгкое надень
И приходи сидеть в беседке,
Выводят тучи комаров
Мелодии все злее, злее,
Пылает солнце-будь здоров
И мы становимся смелее,
Плечо твоё обожжено,
Неловки редкие движенья
И все вокруг погружено
В тягучий мёд изнеможенья,
Я снова древний и простой,
Ещё не замутнённый знаньем,
Глухой, звериною тоской
В глазах пульсирует желанье,
Мне кажется, что я не здесь,
А посреди чужой планеты,
В свою расплавленную жесть
Меня вбирает жерло лета,
Как алебастровая снедь,
В траве разбросана одежда,
И завораживает твердь
Соска, не виденного прежде.
Я НЕ БУДУ... И НАЗАВТРА ТОЖЕ
Я не буду вешаться сегодня,
День и так достаточно нелепый,
У давно знакомой подворотни
Вид как у заброшенного склепа,
И назавтра не пойду топиться,
Чтобы тело плыло по теченью,
Не люблю, когда народ глумится
И не буду чьим-то развлеченьем,
Я умру потом, в своей постели,
Может это и неромантично,
Но зато с иконкою на теле
И по христианскому обычаю,
И не то чтоб мне небезразлично,
Через сколько лет меня не будет,
Просто видел как несимпатично
Выглядят скончавшиеся люди.
БЕЗУМНЫЙ РОДЬКА
Запутался в пальцах
Юродивый Родька,
Топорщатся иглы
Козлиной бородки,
Старушки приносят
Еду и одежду,
А он им за это
Кабанчиков режет,
У дальней деревни,
В дощатой сторожке
Живёт он убогой,
Лесною зверушкой,
Никто не упомнит
Ни где он родился,
Ни к нашему краю
Когда приблудился,
Лишь несколько раз
Он выходит к народу
И миссия эта
Особого рода,
Ведь в силу своей
Повреждённой природы
Он-главный блаженный
Церковного хода,
С тяжёлой иконой,
По острым каменьям
Шагает босой он
В святом исступленьи
И люди целуют
На пыльной дороге
Следы, что оставили
Родькины ноги.
ХОЛОСТЯК
Ночь как
Проеденный молью тулуп,
Узкая клеть
Холостяцкой постели,
Гости ушли,
В тишине опустелой
Тоненько воешь
Как пёс на луну,
Звезды булавками-
Выколи глаз-
Больно втыкаются
В голое тело,
Надо же было
Так жить неумело,
Чтобы так холодно
Стало сейчас,
Встанешь среди
Привидений ночных,
Залпом допьёшь,
Что в бокалах осталось,
Но полегчает лишь
Самую малость,
А впереди ещё
Два выходных.
НА СКАЧКАХ
Как будто скомканный листок,
Пружиною зажатой лошадь
Присела на мгновенье-
Скок
И седока на землю сбросила,
Валяется седок в пыли,
Забиты ноздри грязью плотно,
А контур лошади вдали
Виляет задницею потной.
ФИГУРЫ СНА
Фигуры сна, фигуры ночи,
Фигуры боли и тоски,
Вид у деревьев скособоченный
И мысли мутны и низки,
Нетвёрдою походкой, шаткой
Я пробираюсь через двор,
Во рту слюна, в желудке гадко
И покосившийся забор,
Заматерелая округа
Меня сжимает как тиски
И налетающая вьюга
Кромсает тело на куски,
В больничной, засранной палате
Мужик под капельницей сник,
Эмалированной кровати
Хронический, ослиный скрип,
Намокших листьев запах пресный
В ноздрях стоит пока не сдох,
Я сжёг бы к черту это место,
С домами вместе, если б смог.
НАТУРАЛЬНЫЕ ЦВЕТА
Прозрачное стекло росы,
Сусальных листьев вязь плетётся,
Разложены в траве холсты
Сушиться на осеннем солнце,
Лазурь, сурьма, ультрамарин,
Белила, кобальт, охра, сурик
Впитались кожею земли
И кружат голову до дури,
Колесованьем облака
И, скинув шапку, крикнуть волю
Шагающим издалека
Смолёным срубам колоколен.
ВЕСНА КАК ЖЕРЛО
Весна как жерло Колизея,
Как гладиаторов узлы,
Кровавым маком луг засеян,
Увязли почки в клейкой зелени
И сом ползёт на звон блесны,
Опутаны тумана оловом
Поверхности овечьих стай
И ночи холст, костром распоротый,
Указывает, где, награбив золото,
Хоронится цыганский стан,
Где, скинув юбки и мониста,
Раскинув руки как крыла,
В воде густой и маслянистой,
Укрывшись в испареньях мглистых,
Цыганка голая плыла.
