Жикан

«Юрий Ваныч» – так снисходительно обращались к нему, вчерашнему студенту «стройфака», а сегодня бригадиру полутора ротного состава сварщиков-арматурщиков, опалубщиков, бетонщиков. В основном все они были «братцы», перелётно-разношёрстная публика, которая вслед за министерскими постановлениями, гидропроектами, перебрасывалась на очередную ударную, комсомольскую стройку. Обиды на то, что он дипломированный инженер теперь бригадир, не испытывал. Практику постигал с нуля, точнее с топора – универсальный инструмент. Месячные наряды были «закрыты», итоги третьего квартала подведены. Начальство довольно. Очередной каскад плотины возвели с опережением – значит премия. Вдоль рабочих бараков, через сопку, в посёлок. Приостановился на вершине. Заворожило. «Ангара» набирала силу, пробиваясь по горно-котловинному рельефу к «Енисею», она здесь, в Усть-Илимске, делает два разносторонних поворота. Этот зигзаг и стал основной стройкой. После Иркутской и Братской ГЭС, Усть-Илимская-третья ступень Ангарского каскада.
Плоскость Земли поднялась. Она неподвижна и величественна. Всё насыщенно какой-то торжественностью. Большой, яркий, чистый мир природы в одном, тесном единстве. От него исходит необычайный покой. Золото лиственниц упорно штурмует склоны, как бы опираясь на могучие сосны и кедры, предпочитающие «круговую оборону» в котловинах и «подошвах» сопок. Прибиваясь к великанам, берёзы поражают густотой кроны, особенно заметной в листопад. Мощным, тяжёлым силуэтом от них ложится плотная тень. От сочетания жёлто-охристого, изумрудного и тёмно-зелёного цветов, возникает ощущение блеска. Солнце не греет. Ясное небо безоблачно. По линии бесконечно распростёртого горизонта проплывают редкие, лёгкие, светящиеся облака. Глаза невольно прищуриваются. Хочется дышать и вливать в себя этот свежий, чистый, с привкусом пряностей воздух.
– Вот эту, пожалуйста.
Бригадир показал на выставленные за стеклянной витриной охотничьи ружья.
– Вам какое, товарищ?
– Да вот, четвёртое справа.
Вертикалочка. Мечта детства. В руках как будто ковбойский винчестер. Это потому, что стволы соединены в вертикальной плоскости. Двенадцатый калибр – это же настоящая пушка. Радостная, умилённая улыбка ещё оставалась на довольном лице, когда он повернулся на возглас стоящего рядом мужчины: «Я бы такое брать не советовал»
– Это почему же?
Вопрос вырвался какой-то злобный, чуть ли не угрожающий.
– Семён Борисович, Вы мне так всех покупателей отвадите. Хорошо, что Вы, промысловики на всю артель закупаетесь, но и любителей привлекать тоже необходимо.
Это продавщица вклинилась в ожидаемый ответ. Только сейчас он увидел большие, искристые глаза с голубоватым крапом. Губы красиво очерченные, чуть пухловатые, ярко выделялись над белоснежно-овальном подбородком. Лёгкий румянец на щеках дышал свежестью мандариновой корочки.
– Да я же его, уважаемая Пелагея Марковна, пришвартовываю к Вам. Ружьё безотказно при работе – открыто и честно произнёс мужчина. «Осечек» почти не бывает, но вот сбалансировано неважно, постоянно «заваливается», да и занижает. Цель надо садить на планку, потом поднимать стволы, чтобы её не было видно. Нажимать на курок не видя цели – нужен опыт. Советую самое популярное оружие русского охотника.
Он поглаживал приклад протянутого ему ружья, которое сибирячка достала с витрины. Понимали без слов. Её белые, плотножилистые руки, было видно, могли не только торговать.
– «Бескурковочка с предохранителями, шестнадцатый калибр, стволы хромированы». Он рекламировал товар, как профессионал. «имеет двойной запас живучести, сломался один замок, всегда в запасе остаётся второй ствол. Патроны с разными номерами дроби. На мелкую дичь и птицу – надёжное и непритязательное. Кормилица – бери, не пожалеешь!»
Выбивая чек, женщина повернулась. Волосы, смесь красного и жёлтого, переливались различными цветами, оттенками. Заплетённые в косу и уложенные позади небольшой чёлки в узел, закреплённый шпильками. На затылке поблёскивала декоративная приколка.
– Обмоем покупку?
Не дожидаясь согласия, он произнёс: «Пелагеюшка, добавь «столичную» на мой счёт. Давай познакомимся, Семён».
Пожимая широкую, как лемех с крепкими, узловатыми пальцами руку, ответил: «Не купи лишнего, не продашь нужного». Юрием меня назвали. Покушать, что возьмём?
– Неужели похарчеваться нечем. До моей каюты, два отсека, догребём?
Шли по-сибирски размашисто и широко.
– Тебя, флотский, каким ветром к Забайкалью прибило?
Не стесняясь прямого вопроса, уважительно спросил бригадир. Ответ прозвучал быстрый, не надуманный, откровенный.
– Служба. Северный флот. Из Златоуста и в Мурманск.
Не сбавляя шага, почти автоматически, Юрий произнёс : «Булат, Амосов, Таганай».
Попутчики остановились. Изумление сменилось радостью. Поняв самое основное, они бросились в объятия. Земляки!
Бревенчатая избёнка на окраине посёлка. В глубине двора, за огородным забором, в небольшом вольере, подальше от посторонних глаз, дружелюбно подпрыгивала собака.
– Пойдём, познакомлю.
Лайка. Восточносибирский кобель. Крепкий, массивный щенок. Голова по форме приближалась к равностороннему треугольнику. Скулы ярко выражены. Цвет мочки носа в тон основного окраса. Глаза ясные, одноцветные, тёмные. Порода упорная, азартная, выносливая в преследовании зверя. Мелкая дичь их не особенно интересует.
– Охотничью собаку нельзя держать на цепи. В дом тоже не пускаю, запах действует на чутьё. Спать на коврике или диване – преступление. Она должна чувствовать дистанцию с человеком, тогда и взаимоотношения будут в норме.
Закончив наставление, Семён по-особому зацокал языком и поднялся на трёхступенчатое крыльцо. Лайка, вильнув кольцом пушистого хвоста, скрылась в будке. Циркачи!
Изба с двумя переплетёнными окнами, по белому печь с трубой. Напротив неё кедровый стол, застеленный клеёнкой с двумя табуретами. В проёме окон репродукция Айвазовского «Среди волн», а вдоль – широкая скамья в полу ствол лиственницы. Заметив мой взгляд на картину, хозяин собирая к столу продекламировал:
«Есть упоение в бою
И бездны мрачной на краю
И в разъярённом океане
Средь грозных волн и бурной тьмы»
– Семён, а ведь он написал эту махину за десять дней, а ему уже восемьдесят два годика. Бездонная прозрачность морской глубины, вздымающиеся гребни волн. Хаос водной стихии. Глухая чернота облаков и возникающий робкий луч света. Целая симфония. Не помню какой поэт сказал: «Он был о море, твой певец».
– Да тот же и сказал. Давай, бери. Ну, чтоб без «осечек»!
Выпив по маленькой, гость удивился разносолу. Маринованные опята, квашеная капуста, строганина «Нельмы», отварная лосятина и накрытая «прихваткой» кастрюля, ещё с утра, отваренной картошки.
– Можно ещё пельменей, в леднике с пол мешка заготовил. Видно было, как хозяин радуется и пытается угодить земляку.
– А живёшь ты одни.
Толи спрашивая, то ли утверждая, подытожил бригадир, похрустывая капусткой после второй «чтоб без промаха».
Лёгкое облачко грусти чуть опустило веки. Тряхнув головой, словно освобождаясь от чего-то тяжёлого выдавил: «Море не отпускает. На сверхсрочной, после старшины, мичмана получил и ещё три года подштурманивал. Отпусками нас не очень баловали. Правда, на дембеле с мамулей повидался. Она да я – вот и вся семья. Отца не видел. Давай, помянем воинов».
К разрезанной лосятине он добавил дымящийся картофель. Лицо засветилось улыбкой, глаза засияли.
– Однокашники на «вечер встречи» затащили. Там и познакомились. Лариса на начальных классах работала. Встречи, признания, свадьба авралом прокатились, но надёжно. Ларика к маме привёз, вместе скучать веселее. В ноябре радиотелеграммой швырнула так, как при «цунами». Двойня у меня – Машка и Дашка. Теперь с отпуском не шути, всей командой собирали. С десятимесячными уже познакомился. Лапушки-красавицы, одна в одну, не отличишь. Я им на пинетки разные ленточки привязывал. Помогло! После контракта, на гражданках караваны водил: Дудинка, Диксон. С «королевами» домик под Ташкентом купили, это им уже по четыре годика было. В июне месяце, Ларик со своим детским садиком, её Гороно заведующей назначило, выехали на летние дачи. Дети вместе с персоналом в вагончиках жили. В сончас воспитатели на планёрку собрались. В нашем вагончике что-то замкнуло. Это потом следственная комиссия установила. Сгорели мои девочки.
Семён сидел склонив голову к левому плечу. Взгляд «в никуда» выражал болезненную, чёрную тоску.
– Похоронили от профсоюзов – протолкнув ком в горле, продолжал охотник.
– Ларису только через оконце дверное за мелкой решёткой видел. Буйная была. На её глазах малютки сгорели. Рвалась и билась она в крепких руках, не подпускавших её к костровищу. Через два месяца она успокоилась. Три могилки рядком, как три лебёдушки поднялись к небесам. Вперёд меня идут ангелочки. Защита надёжная.
Молча разлив остаток, не дожидаясь, выпил. Говорить было не о чем. Излил душу человек, легче стало. Теперь и одному не страшно.
– Спасибо за помощь при покупке.
Юрий поднялся, взял зачехлённое ружьё и протягивая руку произнёс: «Обильный у тебя стол, а мы только общепитом держимся. Вкусно по-домашнему».
Суровая похвала отвлекла от воспоминаний.
– Вот по черностопу погуляю, надо молодого на «аппортирование» поднатаскать. До начала зимнего сезона ещё увидимся.
Проводив гостя до калитки, дружелюбно подтолкнул в плечо: «Бывай землячок!»
С середины октября пошёл «большой бетон». Бригада работала в три смены. Днём и ночью беспрерывно шли «Зилы», «Кразы», «Уралы». Всё, что не бортовое, везли гидробетон. Он особенный – химически и корозийно стойкий. Каскад должен заливаться одновременно. Один сплошной монолит. Плотинщики рвали жилы, но сознавали всю ответственность!
Посёлок тоже лихорадило. Случай обрастал слухами и подробностями. Молодая лайка гонялась за птичками, преследовала мышей, пока они не исчезали в своих лабиринтах.
Зверь выскочил из своего «вертепа» устроенного под «выворотнем», с серыми, висячими корнями так неожиданно, что охотник не успел приготовиться к нападению. Это только в сказках медведь спит и лапу сосёт. Никакую лапу он не сосёт. Питается за счёт своего жира, полудремлет и хорошо слышит. Постель делает из мха-шеита даже с изголовьем. Ложиться рылом к отверстию или лазу. Поэтому на ветках, в сильные морозы, появляется «кружак»-иней. Собачонка была не в счёт. Отшвырнув её лапой, он встал и пошёл на главную опасность – человека. Его взгляд они не могут переносить, поэтому захватывают затылок и сдирают кожу с лица, оставляя почти гладкий череп. Артельщик успел уже пожалеть, что в руках у него не карабин с пулей или хотя бы «жакан-рубанец», а мелкая дробь. Руки и глаза сработали автоматически. Он сдуплетил. Звук не причиняющий боли, подбросил медведя в прыжок и выбив ударом лапы ружьё, подмял его под себя. Встав на все лапы, приготовился рвать. В наклонившейся мохнатой, тёмной, свалявшейся шерсти, дымился паром светлый продолговатый мешок. Отброшенный зверёныш, яростно вцепился в него, пробив клыками, и стиснул челюсти. Поперхнувшись от обилия захвата, лайка резко мотнув головой, вырвала мошонку и отрыгнула её.
Страшно-злобный и в тоже время болезненно-жалобный рёв разнёсся над тайгой. Оставив свою жертву, неуклюжими перекачками «чалдон» ломанулся через густой кустарник, сокрушая преграды на своём пути. Только кровавые пятна с лимфой и мочой тропили след раненного зверя.
В посёлок «Юрий Ваныч» сумел выбраться, когда охотника уже выписали из больницы. Семён сидел, облокотившись на стол, подперев голову левой рукой. Перед ним лежала небольшая горка строганины, нарезанная тонкими полосками, как стружка из-под рубанка. Он брал пальцами правой руки кусочек и медленно опускал перед собой. Сидя на задних лапах и широко расставив передние, собака, чуть вытянув шею, аккуратненько принимала пищу, не забывая при этом благодарно лизнуть руку дающего.
– Как дела земляк? – вместо приветствия спросил бригадир.
Не меняя позы, артельщик оттопырил большой палец вверх. Только сейчас стало заметно, что из-под вязанной, глубоко надвинутой шапочки, левую часть головы стягивала тугая повязка. Фуфайка, соскользнувшая при движении, приоткрыла забинтованное плечо «через грудь». Видно всё-таки дотянулся «косолапый» и рванул охотника. Не спрашивая разрешения, гость присел на скамью, оглядывая пустую комнату.
– Уезжаю – не меняя позы произнёс хозяин. «Видно на суши мне не фартит. Получил вызов на «сейнер». Документы я отправил ещё до того, как – он дал опять кусочек мяса собаке – как «Жикан» меня спас. Приходи на станцию проводить нас. Он погладил крутой лоб собаки и потрепал за ухом.
– Больше у нас с ним никого нет. Помнишь, «любить лишь можно только раз», а без неё счастья не бывает. Вот и постранствуем ещё по земле.

Винчестер – автоматическое нарезное охотничье ружьё
Завалиться - перетянуть
Таганай - гора на Юж. Урале
Подштурманивать - помощник штурмана
Чёрностоп - мороз без снега
Вертел - трущоба, притон
Выворотень - ствол дерева поваленный ветром
Жакан - рубанец - свинцовая, круглая пуля
Дуплет - одновременный выстрел с 2-ух стволов
Чалдан - зверь, косолапый-медведь