ПРОТОКОЛ

Отроги Ильменского хребта Уральских гор как-то ласково и безнатужно подкрадываются, извиваясь к истоку неказистого ручейка. Перешагнуть чуть больше полуметра даже не «задраивая болотники» посильно любому киржаку. Шагай, забивай колышек, цепляй за него одно из крыльев бредешка, заводи второе крыло и выбирай «тоничку», прижимая нижний прогон к отполированным голышам каменистого дна. Хвату всегда повезёт: две-три щучки, окунь, чебак, ёршик – бьются в мотне, испытывая клеточное ограничение.
Он потом дальше будет пробивать горные породы, глинистые сланцы и питать, поить гиганты Уралаза, металлургических, ферросплавных, цинковых лакокрасочных и ещё заводов. А здесь у истоков, настырная, щедрая, родниковая, золотая реченька.
Вдоль русла по левому берегу протянулось село «Новоандреевка». Две улицы – «Верхняя» и «Нижняя». Длина каждой полтора километра. Сельсовет, Сельмаг, Сельпо. Живут лесорубы, охотники, егеря и золотоискатели. Два «монитора» размывают берега, а плавучая «драга» ведёт разработки россыпей донных отложений. Месячный план – полтора, два пуда самородного золота. Вот такая она незаметная на картах река Миасс.
Флорик, - точнее Флор Игнатьевич. Невысокий, сухонький, семидесяти трёхлетний инвалид, соседствовал огородами с погодками Нинкой и Лизкой. Они обе вдовые «невесты-солдатки». В том 43-ем, 37 мужиков прошли по «Нижней» улице села в последний раз.
Сталинградский фронт возвращал назад только «похоронки». В скверике, напротив Сельсовета, небольшой обелиск со звездой и тридцать семь фамилий односельчан.
Флорик, тогда ковылял за своими друзьями, от обиды глотая сгустки, собравшиеся в горле. Угораздило ведь его, выбрать эту стройную красавицу на каменистом склоне. Поднялся, обдирая руки и покрывая домотканые штаны белым налётом ствола, выше всей ватаги. Не выдержал верхний хлыст хрупкое тельце, не согнулся медленно-дугообразно, не выпрямился резко, когда, не долетая до земли метр-полтора с весёлым криком, разжимая пальцы рук, прыгаешь в высокую, горно-изумрудную траву-мураву.
Обломился берёзовый стволик. Так с веточкой – верхушкой, зажатой в кулачках и упал он на валуны. Стёпка, заводила и гроза всех огородов, один, на спине его тогда до избы дотащил. В заводском городке, куда его на подводе привёз отец с ветеринаром, провалялся Фрол на пружинистой кровати больше месяца. Кости срослись да таким колесом, что стали задевать друг за друга при ходьбе, оставаясь тоненькими, как в детстве.
Степан, его спаситель, сгорел в танке. Бабки всё толкуют промеж себя, что не в солярном дыму сгорел богохульник, а в адском, смолёном котле. Это он в конце 30-ых годов, активист-агитатор, сорвал, что весели над алтарём, иконы и соорудил из них спинки на полатях. Ну чем не царская кровать? Церковь тогда и разрушили. Может и настигла Стёпку кара Божья? Поди, разберись теперь.
В этот сентябрьский день село было, растревожено необычным событием. Уже к полудню односельчане потянулись к клубу. Накануне, размером с полуватман, на обратной стороне наляпистых обоев, сообщалось, что городская прокуратура проводит «выездной суд». Обвиняемые: Флор Игнатьевич Лисин, Нина и Лизавета Андреевы.
В зрительный зал проходили степенно, не суетясь. Рассаживались надолго, основательно. Передние ряды не занимали, больно светло от лампочек на сцене. Длинный стол, покрытый красной скатертью, выглядел торжественно. По бокам и чуть выдвинуты к краю сцены два маленьких, взятых из Сельсовета. На первый ряд прошли Флорик, баба Лиза и баба Нина. Рядом с ними участковый, единственная местная охрана, лейтенант Матвей.
Городская кралечка с короткой стрижкой, в брючном костюмчике на каблучках, развернувшись к залу, показывая белую блузку с коротким чёрным галстуком, попросила всех встать. Пол зала мужиков готовы были не только встать, упасть перед ней на колени. Вторая, женская половина, с затаённой завистью смотрела, чуть прижимая уголки повязанных платков к глазам, надолго откладывая в памяти каждую деталь наряда.
Судья – пожилой мужчина в чёрном костюме, при галстуке. Заседатели – женщина с властным лицом продавца Сельмага и добродушно-простоватый пенсионер с орденскими планками. Обвинитель – прокурор, женщина лет тридцати пяти в тёмно-синем форменном костюме. Адвокат – наш председатель Сельсовета, Отто Закирьянович. Башкиро – татарин, он по административно-депутатской льготе, сумел прошмыгнуть в Орский филиал юридического института, на заочное отделение. Гордо-важный от своей дебютантской миссии перед односельчанами, он уже витал в своих грёзах над «продажной Фемидой» в первых эшелонах юриспруденции.
– «Прошу всех встать, суд идёт» – громко попросив, объявила кралечка.
– «Преступная группа» – смех в зале прокатился волной – «в составе трёх человек, неоднократно намывала золотой песок и тайно сбывала его в частной клинике города Карабаш».
– «Прокололся Флор» – сосед с лева, выдавил сквозь сжатые губы, надёжно скрытые заросшей бородой.
– «Преступление, – монотонно продолжал прокурор – квалифицируется статьями УК РСФСР №97, «Присвоение найденного или случайно оказавшегося у виновного государственного или общественного имущества», наказывается сроком лишения свободы до трёх лет или штрафом 1-5-ти месячных окладов».
– «Полгода без пенсии, это ж как закрутила кандальщица, а с виду доброхота» – насупив мохнатые брови, процедил мой комментатор.
– «А так же статьёй №89, части первой «Хищение государственного или общественного имущества (кража) – ропот возмущения в зале – наказывается сроком до трёх лет». Или статья №89 части второй «Хищение государственного или общественного имущества по предварительному сговору группой лиц». Наказывается сроком лишения свободы до шести лет, с конфискацией имущества».
Тишина в зале. Казалось, все перестали даже дышать. Флор приподняв голову, посмотрел на своих «подельниц» и чуть-чуть улыбнулся краешком губ, прищурив с хитринкой заблестевшие глаза. Ему, «организатору» первому и ответ держать.
– «Ежели я, к примеру – начал он, придерживаясь рукой за край сцены и обращаясь к прокурорше – на поляну клубники вышел и беру её или же опят нарежу, воровство энто?»
– «Нет, это не воровство».
– «А ежели я излишек к сельпо или к остановке вынес и продал стаканчиком, хищение энто аль нет?».
– «Нет, это деяние уголовно не наказуемо».
– «Я рублик, аль кошель нашёл, стало быть «ворух»*.
– «Найденную вещь необходимо сдать в «Бюро находок», а если сумма незначительная, что ж – повезло».
– «Вот граждане, и я о том же» – продолжал обвиняемый, уже повернувшись к односельчанам.
– «Не мыли мы крушец*. Энто сколько землекопством заниматься надо? Сколько перелопатить её кормилицу? Дак ещё и водицу-промывку, хоть ручеёк захудалый. К тому же лоток, да сито, вот тогда и старатель. У нас на селе энто любой дитятко знает. Не сдал золотину* – ответь. А с «солдатками» мы не золотарили, просто нашли. Как вы сказали – повернувшись уже к прокурорше – повезло»!
– «Хорошо, Флор Игнатьевич, а рассказать где это место или на карте показать? У нас и километровка есть».

Мой сосед хрюкнул сквозь зажатую кулачищем бороду, а на глазах показались слёзы от еле сдерживаемого смеха.
Кралечка поднялась со своего места и, подойдя к краю сцены, протянула чуть присев карту района.
– «Дак мы по логам*, склонам и увалам. Тайга-то большая. А с картой мы не научены. Всё ножками».
Не прикасаясь к карте и засмущавшись от близости «городской», тонкого, ароматного облачка окружавшее её смущённо-обиженное лицо, Лисин поковылял к своему месту.
Совещались долго, но нетерпёж не высказывали, ждали молча. На сцене все расселись по своим местам. Оглашение приговора, зал по просьбе модницы выслушал стоя.
– «Лисин, Флор Игнатьевич – судья сделал паузу – признан виновным по статье №97, УК РСФСР и лишается свободы сроком на один год, шесть месяцев – условно. Нина и Лизавета Андреевы, признаны невиновными, срок обжалования приговора, четырнадцать дней.
Выходили на свежий воздух шумно, с переговорами, смехом, подталкивая друг друга. Мужики запалили самосадки. Дым моей сигареты в этих облаках был невидим.
– «Почто этого «зубника» на суде-то не было?» Это мой сосед-комментатор, чуть наклонив голову к собеседнику, такому .же «лишаку», вопрошал с порцией очередной затяжки табака.
– «Дак он чай при деньгах ...»
– «Откупился?».
– «А то!».
– «Да, правда тонет, когда золото всплывает».
Не комментатор мой сосед, а просто самородок-фольклорист.
– «Ты вот мне скажи, Фрол то бобыль, да и родни у него никакой. Кому «жилку» передавать будет, не приведи Господи, подойдёт времечко?».
– «Подможет, кому никому... А ты не про него, о себе наперёд подумай».
И осветил собеседника златозарным блеском старательских глаз.

ворух – вор, мошенник
крушец – металл
золотина – самородок
лог – овраг с пологими склонами