КОЛОДЕЦ СЧАСТЬЯ
Светает. Стрелки срок мотают,
По циферблату семеня,
В тиши виденья возникают,
За тридевять земель маня.
Тону я, в грёзы окунаясь:
Стоит июльская жара,
Кружится, весело плескаясь,
Вокруг колодца детвора.
И я бегу, с ковшом, босая,
И лет мне – минус пятьдесят,
Визжим, друг друга обливая,
Промокнув с головы до пят.
На грязных рожицах – беспечность,
И радость в озорных глазах,
Казалось нам, что будет вечно
То счастье... Но теперь лишь в снах,
Когда от жажды я страдаю,
К колодцу мысленно бегу,
И счастье ковшиком черпаю,
И всё напиться не могу.
ВОПРОСЫ БЕЗ ОТВЕТА
Принимать препараты судьба прописала,
Только дозу приёма их не указала...
Хоть дала бы она мне инструкцию, что ли,
Чтоб узнала я, как принимать
Жизни терпкий настой, и эмульсию боли,
Чем пилюли тоски запивать?
Сколько в чашу добавить мне капель терпенья,
Чтобы их не пролить через край,
Сколько раз надо в день пить таблетки сомненья,
Как заваривать трудностей чай?
А микстуру хандры, раздраженья, унынья
Выпивать до иль после еды?
В страха липкий отвар, с горьким вкусом полыни,
Добавлять порошок суеты?
Принимать лучше на ночь тревоги лекарство,
А с утра беспокойства драже?
Не оставит побочных явлений коварство
Не залеченных шрамов в душе?
Я ждала с нетерпеньем любого совета,
Но вопросы остались, увы, без ответа...
СМОГЛА ОЦЕНИТЬ...
Чтоб мне оценить, и до боли понять,
Как стены родные важны для меня,
Как дорог мой дом, два высоких окна,
На старом квартирном звонке – имена,
Сирени махровой хмельной аромат,
Любимое мной стрекотанье цикад,
Мне всё это вырвать пришлось из души,
И свято хранимый очаг сокрушить,
Покинуть привычный уклад насовсем,
Мучительно думая, Боже, зачем?
В предел перейти совершенно иной,
Не ведая смысла речей, быть немой,
Где чуждый уклад и ментальность не та,
Вокруг изобилье – в душе пустота.
Не вижу сирени из окон чужих
И стрёкот цикад мне не слышен ночных.
Смогла оценить, и до боли понять...
В НЕВОЛЕ
У эха незавидна доля –
Спокон веков живёт в неволе
И остаётся только эхом –
Повтором, отголоском смеха,
Чьего-то стона, песни, крика.
Всё повторяет горемыка –
То ухает вслед за совою,
То волком одиноким воет,
А иногда вздыхает тяжко...
Обидно, ведь оно, бедняжка,
Не вправе собственного звука
Произнести. Какая мука!
Одно лишь эхо утешает,
Престиж немного повышает,
Хоть вторит возгласам другого,
Его последним будет слово.
Ему кричу я: «Что за дело,
Такая жизнь не надоела?
Быть подневольным – это скверно!»
И эхо отвечает: «Верно!»
НЕЖЕЛАННЫЙ ГОСТЬ
Ты приходишь нежданно-негаданно,
Не бывает тебе кто-то рад,
От тебя веет запахом ладана,
Ты с собою несёшь боль утрат.
Ты – тяжёлое заболевание,
Ты – кромешный прижизненный ад,
На кресте, как судьбы наказание,
Может каждый тобой быть распят.
Днём и ночью, не зная усталости,
Молчаливым присутствием лишь
Обречённые жертвы, без жалости,
Без суда, хладнокровно казнишь.
Словно преданный пёс за хозяином,
Норовишь по пятам ковылять,
И не ведаешь ты, как отчаянно,
Все мечтают тебя потерять.
Извини, что на ты и без отчества
Обращаюсь к тебе, одиночество.
ОСИРОТЕВШИЙ ДОМ
За прогнившим плетнём, словно встав на больные колени,
На задворках стоит вросший в землю, заброшенный дом.
Над дырявою кровлей сгущается вечер осенний,
И в ослепшие окна стучится холодным дождём.
Половицей скрипя, бродит память по пыльным ступеням,
В позабытую жизнь открывая просевшую дверь.
Заблудившись во тьме, одинокие прячутся тени,
В дымоходной трубе воет ветер, как загнанный зверь.
Отсыревшие стены покрыла мохнатая плесень,
Сквозь узор паутин с фотографии смотрит лицо.
За дощатым столом нет застолий, не слышится песен,
Иногда только кот забредёт на пустое крыльцо.
А когда-то был дом переполнен весельем и смехом,
В нём витал аромат подошедших в печи пирогов,
А теперь здесь живёт и вздыхает охрипшее эхо
Чьих-то прочь уходящих из этого дома шагов.
ДОРОГОЙ НАРЯД
Мне судьба из суровых ниток
Жизнь связала, и был избыток
Цвета серого поначалу,
А вот яркого было мало.
Мастерицей была ткачиха,
Мне в узоры вплетала лихо,
Но однажды она соткала
Разноцветное покрывало.
Выполняя свою работу,
Дань брала по большому счёту.
Попросилась к ней в подмастерье,
Ей помочь стараюсь теперь я
Подбирать для ниток суровых
Разноцветье оттенков новых.
Свой наряд, после множества стирок,
Доносить постараюсь до дырок.
ПЕСОК ВРЕМЕНИ
Вновь к часам песочным тянется рука,
Может, перекрыть мне русло ручейка?
Вслед песчинкам годы, торопясь, текут
В конусообразный, маленький сосуд.
Нет привычных стрелок, лишь шуршит песок,
Отмеряя мерно времени поток.
Тихо переходит «завтра» во «вчера»,
И воронка, словно чёрная дыра.
Течь в неё песчинкам мне не помешать,
Не заставить время повернуться вспять,
Также невозможно их замедлить бег,
Тают дни, недели, годы, тает век.
И часы когда-то горкою песка
Жизненный отсчёт закончат, а пока
Вновь перевернуть их тянется рука.
МОЛЧАЛИВЫЙ РАЗГОВОР
Закрыла тьма окно чернильной шторой,
И ночь тоскливым дождиком шуршит.
Наш диалог немого разговора
Разрядом электричества прошит.
Остывший чай, мерцающие свечи,
В растерянных глазах таится страх,
Дрожанье рук, опущенные плечи
И привкус расставанья на губах.
Во взглядах тень любви и сожаленья,
Доверия былого только нет,
Тоску сменяют горькие сомненья,
Немой вопрос, безжалостный ответ.
А за окном, по кромкам крыш покатым
Отстукивает многоточье дождь,
Стихая, ставит точку он, пока ты
Прощальных слов никак не подберёшь.
Заплачут воском, догорая, свечи.
Наш дар молчанья равен дару речи!
КАРУСЕЛЬ ПАМЯТИ
Вновь меня в прошедшее умчала
Памяти шальная карусель:
Вечер, скрип дощатого причала,
Ты и я, и моря пряный хмель.
Аромат солёный свеж и тонок,
Ветерок волну очаровал,
И она, как маленький котёнок,
Лапками скребётся о причал.
На песке, как жирные тюлени,
Мокрые лоснятся валуны,
Томно замирая в белой пене
От касанья нежного волны.
Освещая моря переливы,
В волнах пляшет месяц молодой,
Рассыпая щедро и игриво
Мне на косы бисер золотой.
Огонёк зажжённой сигареты
Маяком в руке твоей горит.
Шепчешь мне признания сонеты,
И от счастья пляшет сердца ритм.
Карусель в реальность возвращает,
Покружив по прошлому сполна.
Тихий вечер. Сквозь проём окна,
На виски мне щедро рассыпает
Серебринки зрелая луна.
ЭСЭМЭСКИ
Дождик пишет мне «эсэмэски»,
Длинный текст по стеклу отбивает,
Ставит точку движением резким,
Ветерком мне в окно отправляет.
Я читаю: «Ну, здравствуй, подруга!
Как я рада, что есть ты на свете,
Что мы любим с тобою друг друга,
И всегда друг за друга в ответе».
Знаю я, что теперь ты болеешь
Неизведанным прежде недугом,
Что отныне горишь, а не тлеешь,
Не имея былого досуга.
Резко сущность твоя изменилась
С неожиданным этим явленьем,
Получила в подарок ты милость –
Называется – стихосложенье.
Мне сказали, ты счастлива очень,
Это правда? Ответь, только честно.
Ты должница моя, между прочим,
О тебе всё мне знать интересно!
Как в сердечных делах? Всё в порядке?
Так же любишь? И так же любима?
Или в творческой той лихорадке
Недосуг, и проходит всё мимо?
Да, по поводу старого долга,
Не волнуйся, надеюсь, сочтёмся,
Ты живи, и твори ещё долго,
Мы так просто с тобой не сдаёмся.
Видишь, милая, я не скупа,
Жду ответа.»
И подпись – Судьба.
