"Вечной муки не существует"
На счету Юрия Арабова – более трех десятков картин. За сценарий картины "Молох", снятой Александром Сокуровым, Юрий Арабов получил премию Каннского кинофестиваля. Картины по его сценариям получали "Нику", "Золотого Орла", "Белого слона", "Триумф", призы ММКФ и других международных кинофестивалей. С Юрием Арабовым работали лучшие российские кинорежиссеры: Александр Сокуров (11 лент), Александр Прошкин, Андрей Прошкин, Николай Досталь, Кирилл Серебренников, Павел Лунгин. Перу Юрия Арабова принадлежат четыре романа и четыре сборника стихотворений. Кроме того, Юрий Николаевич огромную часть своего времени отдает педагогической деятельности. Он – заведующий кафедрой сценарного факультета ВГИКа.
Сцена из фильма "Монах и бес"
– В картине читается мысль о том, что ад не является областью борьбы, а является областью преображения. Вы первый, у кого я встречаю эту идею. Как Вам пришло это в голову?
– Нам с Досталем пришлось говорить об этом в жанре сказки, поскольку, если бы мы говорили об этом в ином ключе, у нас были бы большие сложности с популярным богословием.
Популярное богословие считает то, что вы сейчас сказали, «оригеновой ересью». Блаженный Ориген считал, что божья любовь настолько сильна, что может изменить демоническую природу темных сил и направить их на стезю добра. Эта часть учения Оригена отвергнута христианской церковью, но не человеческой мыслью, которая имеет право искать в учении Оригена логику и смысл. Христос по преданию, в три дня, когда был мертв на земле, спустился в ад, и растворил врата ада и вывел оттуда души людей, в частности, Адама,- родоначальника человеческого греха. Вследствие этого, вечной муки более не существует. Это вообще странная идея – воздавать вечной мукой за ограниченный во времени и пространстве грех. И после растворения ворот ада произошло «самое интересное» – то, что самые грешные души могут начать путь медленного движения к высшим слоям метакосмоса, просветленного любовью.
– Вы понимаете, что если церковь это признает, то она потеряет главный инструмент управления – страх?
– Уверен, что страх – не инструмент управления ни государства, ни церкви. Инструмент управления – это внимание, любовь и гуманность, которые не отрицают строгость, если ее надо проявить…. А страх – это, скорее, молоток. Им можно разбить и забить гвоздь, например, в запястья человека, который тебе не нравится… Глупое государство пользуется молотком. Умное – только иголкой и ниткой. Глупая церковь может тоже быть «молотком», точнее, молотом для ведьм… Средневековье дает подобные примеры. Но где оно, средневековье, с наивной верой, что солнце вращается вокруг земли? Давайте вспомним фольклорно-житийный сюжет. Святой молится в келье, влетает бес, подскальзывается, падает в святую воду. И начинает просить святого: «Спаси меня, я то утону!». Святой говорит:
– Я тебя спасать не буду. Ты сам себя спасешь. Славь Господа, и посмотрим, что получится.
– Но как же я могу славить Господа? Я же бес.
– Тогда – тони.
Бес подумал, поупорствовал, а потом стал просить: «Господи, помилуй! Господи, помилуй!»… Окреп, превратился в Ангела. И, подобно бабочке, выпорхнул из святой воды.
– Какова история создания этой картины?
– Николай Николаевич Досталь, мой товарищ, посмотрел нашего с Сокуровым «Фауста» и сказал: «Юра, нам нужно сделать то же самое, но для народа!... Народное кино!.. Народный «Фауст»!....». Я спросил: «Как ты себе это представляешь? Я ведь делаю не народные картины, потому и не народный артист». – «Ну, давай про монаха и черта!». Это от него идет материал. И я быстро сделал этот сценарий, исходя из своих представлений о духовной жизни и метафизике добра и зла.
– Меня поразила Ваша смелость. Никто так не говорил об аде и черте….
– И правда. Никто. Кроме малоизвестного писателя Михаила Булгакова и еще менее известного писателя Гете. Ведь «Мастер и Маргарита» именно об этом. Потому книга и не признается рядом иерархов православной церкви. Сам Михаил Афанасьевич был из семьи богослова. Булгаков исходил из того, что «Бог есть свет и нет в нем никакой тьмы». То есть, Бог не судит, поскольку осуждение связано со страданием и насилием. Осуждает и судит Великий Мучитель – сатана. Страдание подсудимого, пусть и заслуженное, – это по его, по дьявольской части. Вследствие этого Воланд в романе и творит суд над советской швалью – лихоимцами, бюрократами, завистниками…. То есть, выполняет дело справедливости. « Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо». То есть, дьявол со своим злом вписан в провиденциальный замысел Бога или Иешуа, если говорить о романе….
И есть здесь еще один аспект.
Выражение «Всякая власть от Бога», – не имеет всеобщего значения, это не заповедь и не категорический императив. Апостол Павел написал эту строчку в конкретной исторической ситуации – гонений первых христианских общин-кружков со стороны Нерона. Если рассматривать эти слова как заповедь, то они впрямую противоречат тому, что сказал Христос: «Мое царство не от мира сего». Следовательно, в мирской власти нет Бога, это – не его Царствие. Говорю это потому, что абсолютизация сегодня гос. структур, придание им «божественного статуса» претендует на новую идеологию. Но если «любая власть от Бога», то что сказать о власти Гитлера или Пол Пота? Или это тоже – «Божественный замысел»? Здесь мы опять сталкиваемся с представлением о Боге как о мучителе во «имя нашего же блага»… Т акая точка зрения для меня неприемлема. В общем, «Сказка – ложь, но в ней намек»… Вот этот сказочный «намек» Николай Досталь и снял.
– Мне показалось, что актер, который играет беса, не слишком хочет хорошо его играть.
– Возможно… Актёр этот был несколько раз на Афоне, он христианин. Ему очень трудно было все это играть. Я в качестве провокации Досталю предлагал: «Сделай даму чертом, сразу же появится дополнительное измерение»…. Но, кстати, от одного иерарха я слышал, что это как раз хорошо, что черт на экране выглядит мельче в духовном измерении, чем послушник монастыря… А Трибунцев почти идеален. Но все это – частности. Режиссер хотел сделать понятную картину с «глубиной», и она получилась. Фильм «смотрится», «доходит» до людей. Вот «Орлеан» «не дошел».
– Как Вы относитесь к утверждению, что, если мы сознательно выбираем жизнь по заповедям, то на нас идет очень сильное гонение в виде лжи, клеветы, обмана?
– Я положительно отношусь к этому утверждению. «Сделал доброе дело, жди искушений….», – так, кажется, говорят святые отцы. Искушение в ряде случаев – это подтверждение доброго деяния. Мир биполярен. Об этом знали великие русские писатели, начиная с Достоевского.
Кадр из комедии "Орлеан"
– Александр Прошкин определил жанр картины как фантасмагорию... А в каком жанре задумывали картину Вы?
– Фантасмагория, наверное, подходит…. Но для меня – это реализм, это всего лишь о совести, которая равна Богу и которая является к нам как Высший Судия, что «неподкупен злату». В «Орлеане» она представлена в образе «забавного» персонажа, который играет Сухоруков. И от нее никак не скроешься. (Как и от Сухорукова). В любом человеке есть совесть или смутное воспоминание о ней. Карл Юнг, в свое время, выделил понятие «душевных истин». Это то, что не подтверждается эмпирическим опытом, но, тем не менее, доказательство существования этого – в том, что «душевные истины» живут тысячелетия в культуре и языке. Например, «душевная истина» под названием «непорочное зачатие». Или «душевная истина» под названием «Воскрешение», «Бог» и «Дъявол». Они не подкреплены никаким научным опытом. Но о них свидетельствует язык практически всех известных культур. Говорят, что это – выдумка, «опиум для народа» и «вздох угнетенный твари» (Маркс), нелепица, бред…. Согласитесь с этим и признайте, что язык и культура народов мира есть нелепица и бред. Идите вперед и флаг вам в руки! Но лично я с вами никуда не пойду, потому что мне скучно. Собственно говоря, «Орлеан» – это картина о «душевной истине» под названием «совесть», которая, по моему мнению, равна палачу….
Если каждый человек есть в чем-то подобие Бога, то совесть рано или поздно приходит к нему. Если это не так, то наступает эра дъяволочеловечества, о которой предупреждал Даниил Андреев. Но я не думаю, что стоит подробно говорить об этом в газетном интервью.
– Готовы ли люди к таким знаниям о себе?
– Люди ко всему готовы. У нас есть традиция великой русской литературы. Но эта литература сейчас позабыта, её преподают в школах в кастрированном виде. Новой буржуазной России она как бы не нужна и даже опасна, поскольку задает «проклятые вопросы». И поскольку «Орлеан» идет, на мой взгляд, вслед русской традиции, картину мало кто понял. Поняли, что Лядова хорошо сыграла. А что касается дъяволочеловечества, то по Андрееву, оно окочательно отпало от Бога и прекрасно существует в этом состоянии, сыто, конфортно…. Так что «Орлеан» – это реализм. Я так представляю себе сегодняшний реализм.
– Вы довольны тем, как снял картину Андрей Прошкин?
– Андрей – замечательный режиссер, и я работал бы с ним еще…. Но для Андрея, как и для всего его поколения, было крайней неожиданностью то, что происходит ныне. Сегодняшнее туповато-сытое время, которое отвечает вялой репрессией на все, что для него непонятно, людям моего возраста привычно и знакомо. Оно напоминает в этом смысле послесталинскую советскую власть. А для поколения Андрея – это ужасное испытание. Оказывается, не все можно снимать, оказывается, проект очень трудно запустить и еще труднее окупить…. Оказывается, что можно вложить много сил и получить мало денег, или не получить их вообще…. Наивный испуг. А такие идиоты, как я, уже ко всему привыкли. И когда снова возник госзаказ и подобие цензуры, я испытал облегчение, – наконец-то! Как долго я вас ждал, мои дорогие! Где вы были?... Не простудились ли в пути, не заболели?... А поколение Андрея этим травмировано. Им еще предстоит разобраться в ситуации, в которую попали, и сделать выводы.
– Недавно я смотрела речь Сокурова на «Нике», где он просил власть иначе отнестись к протесту молодых. И вспомнила интервью с ним, которое брала несколько лет назад. Тогда на мои вопросы о власти Александр Николаевич говорил: «Вы даже не представляете себе, какой клубок проблем им приходится решать». Откуда такая смена позиции? Что произошло?
– У Александра Николаевича были надежды, что власть и президент не будут прибегать к насилию по отношению к своим политическим оппонентам. Например, Путин лично помог «Фаусту» выйти в свет…. Так что, по-моему, у Александра Николаевича не смена позиции, а диалог. И в этом диалоге могут быть свои драматические моменты.
Что касается моей общественной позиции, то я прошу у власти только милосердия. Подписываю разного рода письма. Когда Сенцова обвинили в поджоге офиса Единой России, я почти сразу выложил ролик в ютюбе с призывом к милосердию по отношению к моему коллеге – кинематографисту.
– И вас послушали?
– Конечно. Ему дали двадцать лет.
-И это вас ничему не научило?
– Дураки, по-видимому, не учатся даже на своих ошибках…. Недавно подписал письмо в защиту театра «DOC», который разгоняют…. Не знаю, будет ли от этого толк. Большинство просьб не дают ничего. Но иногда вдруг «выстреливают». Так, например, было с юристом ЮКОСА Бахминой. Мы просили скостить ей срок «во имя милосердия», и власть неожиданно это сделала. Что касается «широких политических заявлений», то я отношусь к ним холодно. Я был подвержен иллюзиям перестройки. Мне до сих пор стыдно за себя и большую часть интеллигенции, которая безоговорочно поддерживала амбиции Ельцина. И первое, что сделал Ельцин, придя к власти, разорил эту самую интеллигенцию, на чьи плечи он опирался, – врачей, ученых, учителей. Я это запомнил, и не хочу дважды наступать на одни и те же грабли...
Беседу вела Веста Боровикова
