Чурсин Николай Николаевич
Доктор педагогических наук, кандидат технических наук, художник.
Профессор кафедры философии, культурологии и информатики в Университете В. Даля (Луганск) до 2014 года.
Профессор кафедры информатики и медиа-коммуникаций Госуниверситета «Одесская политехника». (Одесса)
Более 170 публикаций в разных областях науки: информатики, физики, экономики, права, психологии, культуры и педагогики.
Его «Популярная информатика» (Киев, Техника, 1982 г.) стала раритетом, как и «Понятие тезауруса в информационной картине мира» (Луганск, «Ноулидж»,
2010 г)
Как говорят в Одессе, чтобы испортить отношения в семье, надо начать их выяснять…
Похоже, что отношения человечества с понятием культуры подчиняются именно такой логике.
Действительно, в повседневной жизни мы часто пользуемся понятием культуры уверенно и комфортно, не очень «выясняя», что оно означает – или изначально вкладывая в него именно тот смысл, который близок нам. Между тем, по одним оценкам, существует уже более 500 определений культуры, а по другим эта цифра приближается к тысяче.
И уже при рассмотрении формы культуры оказывается…
Что культура – это, конечно, своеобразная память человечества: это как раз то, что приезжают посмотреть туристы, чем любуются посетители музеев, что хранят коллекционеры, – материальные объекты, предметы, которые ценит человечество как свое достижение.
Что культура – это и театральное представление, и концерт классической музыки в филармонии, и монолог Жванецкого. Уже не предметы, а процессы! Совершенно иные сущности.
Что культура – это и правила поведения, этика и эстетика поступков, их моральная, нравственная оценка и многое другое, что можно назвать характеристикой процессов. И это уже третья сущность из тех, которые наполняют культуру.
Но это разные сущности!
Что же тогда – культура?
Ее можно описать как некоторое пространство жизнедеятельности человечества. В математической интерпретации такое пространство – это совокупность множеств процессов (деятельности человека), их характеристик и материальных результатов (объекты, предметы памяти). С той же – математической – точки зрения можно усмотреть, что перечисленные элементы пространства связаны между собой функциональной зависимостью: результат (путь) зависит от скорости (процесса), а та, в свою очередь, от ускорения (характеристики скорости). Формальная математическая модель культуры как функции позволяет указать на определяющий, ключевой элемент триады. Это, конечно, ускорение. Характеристика процесса!
Попытка взглянуть на эту триаду с позиций кибернетики позволяет увидеть, что указанные сущности культуры образуют систему, т.е. совокупность взаимосвязанных элементов, при этом в этой системе очевидны причинно-следственные связи: результат культуры определяется ее процессом, а процесс – своими характеристиками.
Тогда системность культуры требует ее целостного восприятия (и понимания!), в котором все составляющие «работают» вместе, а вот анализ причинно-следственных связей приводит к выделению ключевого, определяющего элемента.
На него и указал великий гуманист А. Швейцер. Культура, по Швейцеру, «...есть не что иное, как наиболее полное развитие воли к жизни, слагающееся из всех доступных человеку и человечеству видов прогресса воли к жизни, которая испытывает благоговение перед жизнью во всех ее проявлениях в сфере деятельности человека и которая стремится к совершенствованию в духовности благоговения перед жизнью. Она в такой степени несет свою ценность в себе самой, что даже уверенность в неизбежной гибели человечества в определенный исторический период не снимает наших забот о культуре... Культура есть, следовательно, не явление эволюции мира, но акт переживания нашей воли к жизни, акт, который невозможно, да и нет никакой необходимости связать с мировым процессом, познаваемым нами извне. Вполне достаточно ее определения как совершенствования нашей воли к жизни». Именно это определение и выступает той характеристикой процесса культуры, которая определяет в итоге и его результат. Поэтому, когда возникает вопрос: культура это или не-культура в отношении какого-то рукотворного процесса или объекта, достаточно применить к ним это определение А. Швейцера. И тогда может оказаться, что, например, дорогущее представление, с огромной работой звукорежиссеров, стилистов, танцоров, постановщиков и других его участников, все-таки не становится произведением культуры. И не спасает то, как оно сделано, если нас не устраивает то, что хотел автор сказать людям (справедливости ради отметим, что в подобных случаях что и как могут меняться местами). Словом, культура как «проявление нашей любви к жизни» должна присутствовать уже в намерениях автора, желающего создать произведение, воплощать его культурно-ориентированную волю.
Понимание культуры в духе А. Швейцера позволяет, к слову, провести различимую грань между искусством и порнографией, что часто бывает предметом обсуждения и споров. Эта грань может быть установлена в понимании того, что человечество – развивающийся биологический вид. По крайней мере, хотелось бы считать, что мы хоть в чем-то совершеннее, чем наши предки. И искусство в своих проявлениях как бы приглашает человека тянуться к прекрасному, совершенствоваться, поддерживая великую ценность развития. Порнография не ставит перед собой такой задачи. Напротив, она как бы говорит человеку: «Смотри, это твое! Ты – самый главный, самый совершенный! Ты – и так, ты – уже! Наклонись, подними. Это – твоё. Тебе не надо тянуться, стараться становиться лучше…». И в этом своем значении порнография, конечно, есть не-искусство, не есть проявление любви к человеку как развивающемуся существу, следовательно, не-культура…
В приведенном рассуждении культура отстаивает развитие как безусловную ценность человечества, и в этом можно усмотреть свойственное ей проявление любви к жизни. Но парадокс состоит в том, что культуре приходится… и защищать человека (и человечество) от развития!
Культура выступает против развития, когда оно охватывает человечество вместе с его рукотворным миром и оказывается, что этот рукотворный мир, детище человечества, сначала потихоньку, а теперь уже и бесцеремонно, откусывает у человека все большие куски его жизненного пространства, одновременно принуждая его становиться все более похожим на себя, искусственного. Или когда развитие связано со слишком большим риском.
Опасность такого безудержного развития была подмечена давно, достаточно вспомнить легенду об Икаре и Дедале. Икар, возможно, стал первым символом «опаленности прогрессом».
И теперь культура как воля к жизни все чаще стала противостоять – и противопоставляться – цивилизации. Без их сравнения уже, кажется, нельзя обойтись в познании их места в нашей жизни. Это красочно показано в трудах философов и, конечно, по-философски.
Как считал Н. Бердяев, «в нашу эпоху нет более острой темы и для познания, и для жизни, чем тема о культуре и цивилизации, о их различии и взаимоотношении».
Приведем короткую иллюстрацию этих взаимоотношений.
«Чтобы понять судьбу культуры, – писал Н. Бердяев, – нужно рассматривать ее динамически и проникнуть в её роковую диалектику. Культура есть живой процесс, живая судьба народов. И вот обнаруживается, что культура не может удержаться на той серединной высоте, которой она достигнет в период ее цветения, ее устойчивость не вечна. Во всяком сложившемся историческом типе культуры обнаруживается срыв, спуск, неотвратимый переход в такое состояние, которое не может уже быть наименовано «культурой»... Воля к могуществу (курсив мой – Н.Ч.) во что бы то ни стало есть цивилизаторская тенденция в культуре. … Цивилизация есть переход от культуры, от созерцания, от творчества ценностей к самой «жизни», искажение «жизни», отдание себя ее стремительному потоку, организация «жизни», упоение силой жизни. В культуре обнаруживается практически утилитарный, «реалистический», т.е. цивилизаторский, уклон. Машина и техника порождены еще умственным движением культуры, великими ее открытиями. Но эти плоды культуры подрывают ее органические основы, умерщвляют ее дух. Культура обездушивается и переходит в цивилизацию.
Когда «просвещенный» разум сметает духовные препятствия для использования «жизни» и наслаждения «жизнью», когда воля к могуществу и организованному овладению жизнью достигает высшего напряжения, тогда кончается культура и начинается цивилизация. … Цивилизация, в противоположность культуре, не религиозна уже по своей основе, в ней побеждает разум «просвещения», но разум этот уже не отвлеченный, а прагматический разум.
Цивилизация имеет не природную и не духовную основу, а машинную основу. Она прежде всего технична, в ней торжествует техника над духом, над организмом. В цивилизации само мышление становится техническим, всякое творчество и всякое искусство приобретает все более и более технический характер... В быстром, все ускоряющемся темпе цивилизации нет прошлого и нет настоящего, нет выхода к вечности, есть лишь будущее. Цивилизация – футуристична. Культура же пыталась созерцать вечность. Это ускорение, эта исключительная устремленность к будущему созданы машиной и техникой. … Цивилизация есть подмена целей жизни средствами жизни, орудиями жизни. Цели жизни меркнут, закрываются».
Н. Бердяев создаёт картину перехода человечества от культуры к цивилизации, отчетливо сожалея об этом. И понятно, почему: культура, имея религиозную основу, устремляет человечество к жизни вечной, желает сохранить человечество (как и должно быть, согласно Швейцеру). Цивилизация же сосредоточена на развитии технологий. И все бы ничего, но они, кажется, уже больше значат для человечества, чем собственно человек…
К счастью, взаимоотношения цивилизации и культуры допускают и обратный путь – от цивилизации к культуре!
Вот что пишет об этом М. Эпштейн: «Культура – это цивилизация, осознавшая собственную конечность, вступившая в эпоху угасания, в ходе которого прорезывается ночное зрение – видение потустороннего, заостряется метафизическая чувствительность к последним вопросам. На смену политике как господствующей сфере цивилизаторской деятельности приходит религия, философия, искусство. Культура – это сумерки цивилизации, это фермент брожения, проникший в дистиллированную жидкость, это превращение воды в вино – чудо преображения.
Итак, культура – это цивилизация, осознавшая свой конец, впустившая в себя собственную гибель – в виде политической оппозиции, или экономического кризиса, или экологической катастрофы, или культурного метаязыка (использующего язык данной цивилизации как средство самоанализа и самокритики). Чувство боли и гибели, работающее внутри цивилизации, – это и есть ее способность оставаться культурой... И не нужно нам скрывать от себя, искусственно притуплять эту боль, противиться ходу превращений. Цивилизация должна умереть, чтобы из оболочки этой металлически-монотонной, прожорливой гусеницы, впавшей в состояние спячки, застоя, окукливания, вдруг выпорхнула ее бессмертная душа, ночная бабочка – культура...». Не знаешь, чего больше в этих строках, точного наблюдения, анализа или поэзии…
Но выходит так, что культура и цивилизация сменяют или даже порождают друг друга!
Более того, они, очевидно, присутствуют в нашей жизни одновременно, образуя весьма сложную картину в структуре жизнедеятельности общества. Как понять, чего же нам ожидать от такого их взаимодействия?
Возможно, прояснить или хотя бы упростить картину позволит кибернетика.
С ее позиций человечество находится под действием двух противостоящих тенденций – развития и сохранения, «изменения в неизменности»! Удивительно, но человечество ведет себя именно так: изменяется (развивается), чтобы сохраниться!
Тогда понятие цивилизации ближе всего отвечает содержанию вектора развития, направленного от уже освоенного к неизведанному. Деятельность человечества в этом направлении как бы отвечает на вопросы: «А что мы можем?», «А можем ли мы это?».
Понятие культуры (помним: любви к жизни!) ближе к идее сохранения прекрасного творения Господнего, сбережения того, что уже достигнуто. Культура заставляет нас задавать вопросы: «А что мы можем себе позволить?» «А можем ли мы это себе позволить?».
«Что мы можем себе позволить, руководствуясь чувством любви к жизни» – вот тот «интеллектуальный фильтр», который позволяет распознать, выделить среди огромной массы результатов, процессов, мотивов, намерений и характеристик человеческой деятельности ту часть, которая относится к культуре, находится в «пространстве культуры». Воистину, «Имей любовь – и делай, что хочешь»!
Остается «разобраться» с любовью, памятуя, между прочим, что «В любви нельзя быть искушённым – скорее, можно быть искушённым в не-любви», а также, что «Любовь эгоиста похожа на разбой»… (А. Круглов).
Сколько там у нас определений любви?
Но это уже совсем другая история.
