---

ПОВЕРХ БАРЬЕРОВ

заметки о фестивале MaerzMusik 2024

 

Словно черепа с огромными глазами выглядывали из темноты могучие головы, светились разными цветами мегафоны из глянцевого пластика, нависали прямо над публикой, до краёв заполнившей Зал Дома Берлинских фестивалей, гигантские безлиственные металлические букеты... Исполнителями концерта-открытия MaerzMusik 2024 была приглашена армия... динамиков, а именно оркестр «Acousmonium». Задуманный французским композитором Франсуа Бейлем (*1932) и разработанный в 1974 году Группой музыкальных исследований (Groupe de Recherches Musicales, GRM), оркестр был создан специально для исполнения конкретной музыки и электроакустических композиций и, как сказано в буклете фестиваля, «призван превращать пространство в звук». На протяжении двух отделений по 60 и 70 минут (сразу скажу, что уместнее было бы провести их не в кресле, а свободно передвигаясь в этом самом пространстве) перед слушателем разворачивалась внушительная панорама электронной музыки за последние 50 лет (в этом году юбилей!), будь то «конкретные» шумы (от индустриального скрежета до пения птиц) или специально созданные для этого «коллектива» произведения. Все – по воле магов, управляющих батареей микшерных пультов и скромно принимающих, также от имени композиторов, аплодисменты публики. И дело не ограничивалось только этим концертом. На протяжении всего фестиваля на многих площадках были установлены диковинные звуковые скульптуры, призывающие к так называемому «чистому» слушанию или «топографии слуха», по названию одной из красных нитей нынешнего форума.

Подобный технологический акцент придала фестивалю его художественная руководительница с 2023 года Камилла Метвали, которую полушутливо называют «электронный музыкант». И не только это. Родившаяся в Варшаве и выросшая в Каире, где она живёт попеременно с Берлином, дочь польки и египтянина, Камилла Метвали обладает превосходными связями на международной арене экспериментального искусства. В одном из анонсов фестиваля даже прозвучала фраза «MaerzMusik – это больше, чем музыка», с учётом того, какое место, наряду с концертами, занимают разного рода перформансы и инсталляции. В этом году сети были расставлены особенно широко, приглашены артисты самых разных направлений из Дании, Исландии, Италии, Хорватии, Марокко, Мексики, Нидерландов, Норвегии, Австрии, Польши, Швейцарии, Сингапура, Словении, США, Великобритании и, конечно, Германии. Всего в течение 10 дней было реализовано 25 международных и междисциплинарных проектов, исполнено более 60 композиций на сценах Haus der Berliner Festspiele, Villa и Kirche Elisabeth, RadialsystemV, Academie der Kunste, Theater im Delphi и на других площадках Берлина. Кроме того публика могла принять участие в различных семинарах, углубить свои впечатления в открытой (вход свободный) на протяжении всего фестиваля Library of Maerz Musik с партитурами, книгами, аудио-и видео записями.

АЛЬПИЙСКИЕ РОГА И МУЗЫКАЛЬНЫЕ ШКАТУЛКИ

Динамики и звуковые скульптуры – это интересно, но ничто не заменит живых исполнителей, вооружённых во время фестиваля как традиционными – правда подчас звучащими совсем нетрадиционно – инструментами, так и самыми разными звуковыми источниками, вплоть до дребезжащих чашечек и ложечек, как в перформансе «Através» (португ. «Посредством») американской мультимедиальной художницы Merche Blasco или едва слышного шороха опутывающих публику шерстяных нитей в звукоинсталяции марокканской авторки Leila Bencharnia «Tapis Fou» («Ковёр-самолёт»).

Чуть ли не искры сыпались от «самой страшной и самой странной в мире музыки, исполняемой на клавишных», как, не без самоиронии, рекламирует себя захвативший своим вулканическим темпераментом сингапурский дуэт «b-I duo» (Bertram Wee/Lynette Yeo).

Весьма впечатлил и польский ударник Alexander Wnuk (Александр Внук), выступивший с опусом своего земляка Збигнева Карковского «Форма и диспозиция», которая в своё время только игралась, но не была записана. В союзе с композитором Петром Пешатом музыкант предложил свою версию пьесы, извлекая неисчерпаемое тембровое богатство из огромного набора ударных в перекличке с изысканными электронными эхо.

Завораживающие звуки лесов, полей и гор доносились со сцены Theater im Delphi в исполнении американской валторнистки Christine Chapman (Кристина Чапман). Известная своим умением наводить мосты между традицией и современностью, классикой и джазом, фольклором и авангардом, эта замечательная артистка с лёгкостью меняла инструменты: от гигантской морской раковины через разновидности традиционных валторн до альпийских рогов, на которых она играла в паре со знаменитым нидерландским трубачом Marco Blaaw (Марко Блау). Оба музыканта – члены кёльнского ансамбля МusikFabrik, о чем речь впереди.

Одну из самых ярких сольных программ представил также бретонский композитор и виртуоз на волынке Erwan Kerawec (Эрван Керавец). Этот удивительный музыкант давно вышел за пределы народного репертуара, открывая новые возможности древнего инструмента и свободно чувствуя себя, как в джазе, так и в классике. Прозвучали специально написанное для Керавеца сочинение Хайнера Гёббельса «N°20/58», обработанная им самим фортепианная пьеса «Две страницы» Филиппа Гласса, а также очередная часть цикла «Occam Delta XYII» старейшины электронной музыки Элен Радиг (*1932). Это был настоящий театр одного актёра. Громовые раскаты, камнепад, метущиеся птицы у Гёббельса. Своего рода бесконечный, и акустически, и визуально, лабиринт, в котором воплотилось типичное для Гласса вращение одного паттерна. И в заключение поразительная супер минималистская медитация Э. Радиг. В последние десятилетия неутомимая Радиг обратилась к акустическим или полу- акустическим инструментам, для которых, начиная с 2000 года сочиняет work in progress: грандиозный, многочастный цикл произведений для разных составов под названием «Occam Delta». Этот замысел связан с научно-фантастическим романом Дэвида Дункана «Бритва Оккама», в свою очередь восходящим к фигуре францисканского монаха-философа Уильяма фон Оккама (ок.1288-1347). Приписываемая последнему «бритва», как метафора отсекания всего лишнего («чем проще, тем лучше»), весьма точно выражает кредо композитора. И Керавец, взгромоздившись на высокий табурет, не просто играл, а прямо-таки ворожил, перебирая разные трубки своей волынки, исчерпывая (без электроники!) один единственный звук.

Также широкой была палитра разного рода ансамблей, по сути тоже состоящих из солистов. Первым выступил основанный в 2014 году венский ансамбль, по собственной характеристике, «радикальной и бескомпромиссной современной музыки» Black Page Orchestra. (Оркестр Черная страница) Название, отражённое уже во внешнем облике коллектива – от черных иероглифов на рубашках и папках для партитур до покрытого карбоном контрабаса. Подстать и репертуар ансамбля, фокусирующегося на произведениях, выходящих за рамки обычной классической концертной ситуации, включающих электронику, видео и различные современные технологии. Так прежде всего визуально запомнилось, а поначалу даже шокировало сочинение русского композитора Александра Хубеева под названием «Призрак дистопии» для дирижёра, ансамбля и акустических датчиков. Первый был опутан проводами, от которых, как и от натиска жёстких диссонансов, постепенно освобождался на протяжении всей пьесы.

Напротив скорее живой музыкой, чем технологиями привлёк ансамбль из Нью-Йорка под символическим названием «Poliaspora» («Полиаспора»), объединивший и в своём составе, и в программе музыку с разных концов света. Особенно выделилась исполненная почти агрессивной энергии вперемешку с обжигающей нежностью пьеса «Тюрьма» живущего в Берлине израильского композитора палестинского происхождения Samir Odeh-Tamimi.

И конечно большой интерес публики вызвали концерты с произведениями классиков Новой музыки Хельмута Лахенмана и Карлхайнца Штокхаузена. Пьеса первого «Mouvement (- vor der Erstarrung)»,«Движение (перед тем, как замереть)», 1984 была изюминкой программы отмечающего в этом году свой десятилетний юбилей EnsembleKollektiv Berlin под управлением берлинского композитора и дирижёра Энно Поппе. Лахенману едва ли нужна электроника. Изобретённый им особый музыкальный язык, так называемая Musique concrète instrumentale (Конкретная, инструментальная музыка) — это целый космос композиционно организованных и дифференцированных звуков. Как и в других опусах, в «Движении...» эффекты достигались дыханием в раструбы духовых, ударами смычков по корпусу струнных и множеством других приёмов. Так, например, лишь ритмически отстукивалась на разных инструментах, вкрапленная в композицию цитата: известная австрийская песня «O du lieber Augustin» («О, милый Августин).

Одно из самых таинственных произведений Карлхайнца Штокхаузена «Musik im Bauch» («Музыка в животе») (1974) исполнил неоднократный гость фестиваля, старейший ансамбль «Страсбургские ударники». Сочинение озвучено 12 мелодиями, годом позже образовавшими известный цикл Штокхаузена «Знаки зодиака» для музыкальных шкатулок. На этот раз представлявшие ансамбль, облачённые в одинаковые черно-белые костюмы юные дамы не только играли на разного рода ударных, но и колесили по сцене на скэйтбордах пандан постепенно спускающейся «с небес» страшноватой фигуре. В кульминационной сцене они бичевали её (его?) глоустиками (!), а затем извлекли, вправду, из живота музыкальные шкатулки, из которых доносились все те же мелодии вплоть до погружения в молчание и темноту. Как гласит буклет, в партитуре не изменена ни одна нота. Новая инсценировка живущего в Берлине датского композитора Саймона Стин-Андерсена — это лишь еще одна попытка понять: «Как звучал и выглядел сон, который навеял Штокхаузену "Музыку в животе"?». Красивое, хотя и очень странное действо, щедро вознаграждённое бурной овацией публики.

МУЗЫКА КАК РИТУАЛ

Как и было обещано в прошлом году, центром нынешнего фестиваля явилось творчество американской женщины композитора, пианистки, изобретательницы инструментов, писательницы и хореографа Lucia Dlugoszewski (Лючии Длугошевски) (1925-2000). Возрождение и доныне малоизвестной Длугошевски – плод усилий ансамбля MusikFabrik, прежде всего упомянутых валторнистки Кристины Чапмен и трубача Марка Боули, инструментального мастера Томаса Мейкснера, пианистки Agnese Toniutti (Агнес Тониутти) и хореографа Katherine Duke (Кэтрин Дьюк) – ученицы выдающегося мастера современного танца Erik Hawkins (Эрика Хоукинса) (1909-1994), с которым Длугошевски постоянно работала, начиная с 1951 года. После кончины Хоукинса Дьюк взяла на себя художественное руководство труппой Erik Hawkins Dance Company, также выступившей на фестивале. Был представлен целый исследовательский проект под названием «Размышления о радикальном ином», включающий помимо концертов, презентации, доклады, мастер-классы и обширную выставку. Исследовательский в полном смысле слова, так как многие партитуры Длугошевски (сегодня они хранятся в Архиве Библиотеки Конгресса в Вашингтоне) существуют лишь в виде графических и словесных набросков, которые приходилось расшифровывать на основе записанных образцов. Как правило — это синкретические композиции, рождённые из и для танца, своего рода ритуалы. Длугошевски так и говорила: «Музыка — это ритуал, вдыхающий в человека жизнь». Столь же возвышенно поэтичны, порой оставшиеся неразгаданными, названия ее произведений, такие как «Неуловимый амур в пустоте августа» (1971/1979), «Ослепление на острие ножа» (1968), «Черное озеро» (1969-1970), «Космос – это алмаз» (1970), «Нежность Театр Полет Нагейрe» (1971, обр. 1978). По словам Кристины Чапман, «Названия являются частью мистерии вокруг Лючии Длугошевски, отражая творческий процесс, участницей которого она неизменно была. Либо за так называемым «тембровым фортепиано», либо во главе оркестра из ею же созданных около сотни ударных инструментов». На фестивале можно было услышать как чисто инструментальные композиции, так и композиции, что особенно интересно, с реконструированным или вновь созданным танцевальным рядом.

...Прорезавший темноту яркий луч осветил изогнутую в причудливой позе женскую фигуру. И обтянувшее ее трико, и сам танец отличался угловатым геометрическим рисунком, акцентировавшим движение как таковое. Подстать и название, данное Длугошевски, в данном случае и композитора, и хореографа: «Обострённо-утончённый концерт. Фонтан посреди комнаты» для тембрового фортепиано и танца соло, 1997, обр. 2000). Этот номер, как и вся последующая программа пианистки Агнес Тониутти с танцорами и танцовщицами из Erik Hawkins Dance Company, являли собой попытку погрузить публику в историческую атмосферу лаборатории Хоукинса - Длугошевски. Здесь и произведения близких им композиторов Генри Коуэла и Алана Хованеса, и увенчавшая программу композиция «Консоль» (1963) с аутентичной хореографией самого мэтра.

Но дело не ограничилось историей. В заключительном концерте под названием «To Everybody out There» («Всем на свете») сцена была предоставлена MusikFabrik и современным хореографам, предложившим своё прочтение партитур Длугошевски.

Кэтрин Дьюк показала яркую композицию «Disparate Stairway Radical Other» («Несравненная лестница Радикальное другое», 1995) для струнного квартета с танцем в исполнении артистов ErickHawkins Dance. Но все же главным героем вечера был выходец из знаменитой балетной компании «Саша Вальц и Гости», успешно работающий и самостоятельно, Edivaldo Ernesto (Эдивальдо Эрнесто). Поразившая меня в прошлом году композиция «Космос – это алмаз» для трубы соло (1970), в которой Марко Боули, меняя сурдины играл не только на, но и с инструментом, ныне сопровождала фантастический, даже не танец, а воистину полет Эрнесто. И столь же блистательным были его хореография и танец (вместе с парой берлинских танцовщиц) также прозвучавшей в прошлом году композиции «Нежность Театр Полет Нагейрe» для квартета духовых и ударных с зажигаемыми и гаснущими спичками – фирменный знак Длугошевски! – в финале.

В рамках проекта были заказаны сочинения и современным авторам. Из них выделю исполненную МusikFabrik очень тонкую пьесу молодой русской женщины композитора Елены Рыковой «A Sonic Corona to a Song Eclipsed» («Звуковая корона к песне затмения.»).

То и дело прерываемая паузами музыкальная ткань почти не выходила за рамки тихих звучностей, являя собой как бы ответ на когда-то услышанную и при этом окрашенную некой скрытой танцевальностью музыку. Дух Лючии Длугошевски конечно витал и здесь. Но не ее одной. «В этом произведении – комментирует Елена – я рассматриваю звук, как непрерывно изменяющееся явление, даже если оно происходит на микроуровне. Идея вдохновлена философией Гаги языка движения тела, разработанного израильским хореографом, создателем Batsheva Dance Company Охадом Нахарином. Основанная на смене напряжения и расслабления, эта танцевальная практика исходит также из метафоры, как инструмента для воображения, как своеобразного маяка для каждого воплощённого состояния. Подобным образом, я разместила в партитуре метафоры для исполнителей, чтобы обозначить искомое состояние в звуке. Пьеса посвящена Алексею Навальному».
Традиции живут и обновляются. Может ли быть лучший итог фестиваля. Пожелаем его устроителям успеха и в будущем. Сроки МärzMusik 2025 уже объявлены.

©Татьяна Фрумкис.

---