Наталья Тартаковская

Аружан

Вчерашний выходной был достаточно удачным – я все-таки успела забежать к Аружан.

Как она скучает, моя бедная подружка, ведь жизнь ее нельзя назвать удавшейся: зависимость унижает. Люди, считающие себя ответственными за кого-то, присваивают право решать за него все и в итоге получается, что ты должен плясать под их дудку: есть то, что тебе разрешают, проводить время так, как тебе предписано, делать только то, что санкционировано. Что на самом деле творится у тебя в душе, что тебе кажется важным и нужным именно сегодня – не интересует никого. Вот так и протекает жизнь Аружан – работа, работа, окружающие все время что-то требуют от неё, заставляют делать то и это, разговаривают командным голосом, постоянно норовят накричать, высказать своё недовольство.

Характер у Аружан спокойный, ласковый, она умеет сдерживать эмоции, добрая улыбка не покидает ее, тем больнее осознавать, как она несчастна, моя дорогая приятельница. Как подумаешь, что она могла бы сделать по отношению к этим окружающим ее пигмеям, не побоюсь этого слова! Не знаю, как аукнулось бы потом ее поведение, но крепко насолить своему окружению она вполне в силах – только присущие ей человеколюбие и доброта останавливают ее в без сомнения часто возникающем желании наказать этих злобных людишек. Но – такова жизнь, то, что предначертано судьбой на мягких ладошках моей подружки мелкими и глубокими линиями, изменить очень трудно, а порой и невозможно.

Аружан трудно назвать красавицей – внешность ее своеобразна. Она явно обладает излишними килограммами и поэтому грациозной ее тоже не назовёшь. Что поделаешь – аппетит у неё с детства был отменный и даже та непритязательная еда, которую ей выдают, вызывает у неё положительные эмоции. Когда же ей приносишь что-нибудь вкусненькое – ее глаза буквально загораются от предвкушения. Меня умиляет, что эта толстуха радуется гостинцам, как ребёнок. При этом, она никогда не бросается на угощение, а принимает его деликатно, даже как-то утончённо, изящно берет кусочек и кладёт его в рот. Если гостинец ей по душе, глаза ее прикрываются от удовольствия, губы причмокивают, смакуя пищу. Я готова отдать все, только бы увидеть выражение счастья на ее милой мордахе.

Иногда я не могу угодить ей – вчера, к примеру, среди красивых фруктов и сладостей я принесла ей большой красный сладкий перец – он понравился мне своей яркой красотой, лакированной кожурой и бодрым зелёным хвостиком. Но Аружан сразу отбросила его в сторону. Ни возмущения, ни обиды со свойственным ей добродушием она не выказала – просто отшвырнула овощ в сторону, как нечто отвратительное. Больше никогда не буду экспериментировать – знаю ведь, чем порадовать подругу.

Радость встречи всегда взаимна – когда Ару бежит ко мне навстречу, неслышно и мягко переступая своими большими толстыми ногами и улыбается, все печали уходят. Иголкой колющие мозг неприятные мысли, дела, выполнение которых требуется в срочном порядке, огорчения – обо всем забываешь, когда встречаешься с ней. Не могу описать то умиротворение, особое чувство покоя и счастья, которое я испытываю рядом с Аружан.

Я протягиваю ей сахар, красивые золотистые яблоки, сочную оранжевую морковку, любуюсь тем, как она весело отправляет угощение в рот, глажу ее гофрированный хобот, такой тёплый и шершавый, покрытый редкими жёсткими волосами, и на душе становится теплее. Маленькие добрые глаза Ару прикрыты от удовольствия, ее мягкие огромные уши расслабленно отброшены назад в приливе охватившей ее неги – весь облик огромной слонихи освещён тем безмерным количеством любви и доброты, которое переполняет ее существо.

Нам так хорошо друг с другом, но присутствие третьего персонажа – дрессировщика – рядом с нами омрачает радость встречи.

Его алчное лицо, несколько подобревшее после получения от меня пары купюр, омерзительно. Спрятанные под густыми бровями злобные глазки буравят посетителей зоопарка, как рентгеном высвечивая купюры в кармашках бумажников и желание расстаться с ними в душах. Время от времени он подмигивает своему подельнику – извозчику, доставляющему к вольеру на тележке новых посетителей. Отвратительный алый рот проговаривает заученную речь о том замечательном и научно обоснованном рационе, который полагается слону в зоопарке, о тех немыслимых килограммах прекрасных продуктов, которые выдаются животному в течение дня, о тех чудесных сладостях, печенье и сгущённом молоке, которые будут приобретены на полученные от посетителей деньги, о тех радостях, которые любимый дрессировщик доставляет своей питомице.

Между тем, страшный железный крюк в руке этого чудовища, тот внимательный, исполненный опаски, взгляд, который постоянно бросает на него Аружан, те привычные грубые жесты, которыми злодей отдаёт молчаливые приказания подопечной, говорят о многом другом – о страданиях, которые мучитель причиняет слону по своей прихоти, о нездоровом чувстве превосходства карлика над гигантом, об обладании властью, подкреплённой отвратительным крючком, о чудовищной алчности и преступном стремлении забрать у добродушного великана все, что может пригодиться дрессировщику, оставив взамен пару килограммов завядшей и грязной моркови, валяющейся здесь же.

Я отдаю Аружан остатки гостинцев и ухожу, стараясь не смотреть на запертого поодаль ее друга, лишённого права общаться с посетителями за «плохое поведение». Обиженный гигант жаждет внимания, нервничает, машет хоботом подруге, пытается перелезть через выстроенный из мощных железных рельсов забор, устанавливая ноги-тумбы на перекладины и мотает из стороны в сторону огромной лобастой головой. Он беспомощен и расстроен, как дитя – из его глаз по сморщенным серым щекам текут взаправдашние слезы – такие же, как у людей, только черная мокрая дорожка, которая остаётся от них, намного больше.

Все попытки оказать заключённому внимание, передать ему что-нибудь вкусненькое категорически пресекаются вершителем судеб, рассказывающим посетителям о специальной слоновьей педагогике, о необходимости наказания, об отвратительном характере слона, о его крайней агрессивности и попытках убить его, кормильца и поильца, отца родного, радеющего за благосостояние и здоровье подопечных….

Извечное стремление к душевному покою вызывает желание прислушаться и поверить, но уши слона, изорванные крючком настолько, что напоминают собой окровавленную бахрому, открывают всю тайну страданий существа, находящегося во власти негодяя.