ЮНОШЕСКОЕ
Вот рвёшься ты, единственная нить.
Мне без тебя не вынести, конечно.
Как эти две звезды соединить –
Пятиконечную с шестиконечной?
Две боли. Два призванья. Жизнь идёт,
И это всё становится неважно.
– Жиды и коммунисты, шаг вперёд!
Я выхожу. В меня стреляйте дважды.
1950-е
1956-Й
* * *
Посредине дня
Мне могилу выроют.
А потом меня
Реабилитируют.
Спляшут на костях,
Бабу изнасилуют,
А потом – простят,
А потом – помилуют.
Скажут: срок ваш весь,
Что-нибудь подарят…
Может быть, и здесь
Кто-нибудь ударит.
Будет плакать следователь
На моем плече.
Я забыл последовательность:
Что у нас за чем.
<Вторая половина 50-х годов>
ЗАКЛИНАНИЕ
Не стань бедой,
Не стань бедой,
Не стань отравленной водой,
Трамвайным поручнем гнилым,
И поездом, который – дым,
Машиною из-за угла,
Занудою из-за стола,
Ночною комнатой пустой,
Чужою, гаснущей звездой,
Не стань бедой.
Я заклинал тебя сто лет.
Но ты была права:
Ведь ничего на свете нет
Слабее, чем слова.
...Сильнее, чем слова.
1960-е
УЧИТЕЛЬ ГЕОГРАФИИ
Я на службу, на службу, на службу ходил аккуратно.
Вызывал, проверял, ставил двойки, да мало ли дел.
К четырём, и к пяти, и к шести возвращался обратно.
Шёл в кино, пил вино. Или так – в телевизор глядел.
А когда я, когда я, когда я вставал в воскресенье,
Перед зеркалом, зеркалом всё вспоминал дотемна:
Где я дёрнул рукой, что в Калабрии землетрясенье?
Где ошибся в расчётах, раз в Африке снова война?
ВОЛК
И нет свободы.
И Волк в степи
Просто на самой большой цепи.
И когда, уйдя в свою степь,
Он садится выть на луну,
На что он жалуется –
На цепь
Или на её длину?
НЕЖЕЛАНИЕ БЫТЬ ИСПАНЦЕМ
Чёрт подери их там, в Испании!
Проснёшься ночью, весь в испарине,
И думаешь: что за народ!
Клокочут Франция, Италия,
Алжир, Марокко и так далее,
А эти – всё наоборот.
Какие рыцари в Испании!
Они от мавров нас избавили,
Собой Европу заслоня.
Но, чтобы было с чем возиться им,
Ввели такую инквизицию,
Что мавры, знаете, фигня.
А простолюдины Испании?
Наполеона лихо сплавили.
Но только он пропал вдали,
Под благодарные моления
Спустились с гор и в умилении
Себя Бурбонам поднесли.
И вот сидят они в Испании.
Им без холуйства, как без памяти,
И неуютно без оков,
И раздражает независимость,
И дохлый их генералиссимус —
На стеклах всех грузовиков.
КЬЕРКЕГОР И БОГ
Кьеркегор говорит: – Бога нет!
Это очень обидело Бога.
– Ну, пошло, надоело, привет!
Это как это так – меня нет?
Докажи! Но, пожалуйста, строго.
Кьеркегор говорит: – Посмотрю,
Для начала задачку подкину.
Ты верни-ка мне Ольсен Регину,
Молодую невесту мою.
А вокруг все народы стоят,
Возле Господа и Кьеркегора,
И следят за течением спора,
Затаивши дыханье следят.
Напрягает все силы Господь,
Тьму проблем на ходу разрешает
И без времени падшую плоть
Поднимает со дна, воскрешает.
Рукоплещут насельники кущ,
Нет у свиты небесной вопросов:
– Видишь, наш Господин всемогущ!
Значит, Бог он, ты видишь, философ
Смотрят люди с деревьев и с гор,
С перекрёстка и с крыши вокзала…
– Но ещё, – говорит Кьеркегор, –
Нам Регина своё не сказала.
Тут Регина, восстав среди дня,
Потянулась, в томленье ли, в неге ль:
– Если вы воскресили меня,
Где же муж мой, где добрый мой Шлегель?
– Так-так-так, ты меня обманул, —
Кьеркегор констатирует сухо. —
Ты не Бог. Это всё показуха.
Воскресив, ты её не вернул!
Бог опять поднапрягся в тиши.
Он на лбу собирает морщины
И у женщины той из души
Изымает он облик мужчины.
– Где была я, мой друг, до сих пор?
Как жила без тебя – неизвестно.
Кьеркегор, это ты, Кьеркегор? —
Говорит Кьеркегору невеста.
И притихли народы вокруг.
Человечество пот отирает.
Овладел им ужасный испуг:
Неужели мудрец проиграет?
Кьеркегор говорит:
– Болтовня.
Это снова не хлеб, а мякина.
Если любит Регина меня —
То какая же это Регина?
И вздохнули народы. В свой срок
Их война или труд призывает.
И печально задумался Бог:
«Да, пожалуй, меня не бывает».
ГЕТТО. 1943 ГОД
Когда горело гетто,
Когда горело гетто,
Варшава изумлялась
Четыре дня подряд.
И было столько треска,
И было столько света,
И люди говорили:
– Клопы горят.
А через четверть века
Два мудрых человека
Сидели за бутылкой
Хорошего вина,
И говорил мне Януш,
Мыслитель и коллега:
– У русских перед Польшей
Есть своя вина.
Зачем вы в 45-м
Стояли перед Вислой?
Варшава погибает!
Кто даст ей жить?
А я ему: – Сначала
Силёнок было мало,
И выходило, с помощью
Нельзя спешить.
– Варшавское восстание
Подавлено и смято,
Варшавское восстание
Потоплено в крови.
Пусть лучше я погибну,
Чем дам погибнуть брату, —
С отличной дрожью в голосе
Сказал мой визави.
А я ему на это:
– Когда горело гетто,
Когда горело гетто
Четыре дня подряд,
И было столько треска,
И было столько света,
И все вы говорили:
«Клопы горят».
Начало 1970-х
(Аронов говорил: «Эх, ё-моё, я, конечно, знаю, что Варшавское восстание было в 44-м. Но никак 44-й в строчку не лез».)
ПЕСЕНКА МЕНЕЛАЯ
Закончилась Троянская война,
Вернулась в дом усталая жена.
Ей больше, может, нравился Парис –
Но победили греки, покорись.
Ахилл, Аякс, и Гектор, и Приам
По Елисейским разбрелись полям,
Сгорела Троя, ужас затая.
И обеднела Греция моя.
В моей квадратной комнате живёт,
Обед готовит, стелет, ест и пьёт
Семи царей неслыханный каприз,
На десять лет состарившийся приз.
Я в каждый из имеющихся дней
Обязан быть счастливей всех мужей.
Ведь если ты обычная жена –
Зачем была Троянская война?
Начало 1970-х
ПЕСЕНКА О СОБАКЕ
Когда у вас нет собаки,
Её не отравит сосед,
И с другом не будет драки,
Когда у вас друга нет.
А ударник гремит басами,
А трубач выжимает медь –
Думайте сами, решайте сами,
Иметь или не иметь.
Когда у вас нету дома,
Пожары вам не страшны,
И жена не уйдёт к другому,
Когда у вас нет жены.
Когда у вас нету тёти,
Вам тёти не потерять.
И раз уж вы не живёте,
То можно не умирать.
А ударник гремит басами,
А трубач выжимает медь –
Думайте сами, решайте сами,
Иметь или не иметь.
Начало 1970-х
СЕН-СИМОН
С утра мороз не крут,
Земля белым-бела.
– Вставайте, граф, вас ждут
Великие дела!
Анри де Сен-Симон
С утра побрит, одет
От белых панталон
До кружевных манжет.
Анри де Сен-Симон
Уже подсел к делам.
Да будет мир спасён
К 17 часам.
Проект почти готов:
Отныне и навек
Отнюдь не будет вдов,
Голодных и калек.
На солнце и в тени
Снежок – не описать.
Как раз в такие дни
Приятно мир спасать.
И, поглядев на снег,
Всё пишет, пишет он...
Великий человек
Анри де Сен-Симон.
Мы знаем наперёд,
Что крив его маршрут,
До срока он умрёт
За несколько минут.
И будет снег лежать,
И будет даль бела,
И долго будут ждать
Великие дела.
1974
НА СВЕТЕ ЕСТЬ ОДНИ ПОЭТЫ
На свете есть одни поэты.
На свете есть одни поэты.
Кого-кого за сорок лет
Ни повидав, дарю советом:
Готовьте лучше сани летом!
Рождённый вырастет поэтом.
Других путей на свете нет.
…Ну вот прозаик, выйдя в свет,
Стоит без рифм, полураздетый,
Строки дыханьем не согретый, —
Какой он жалостный поэт!
По Бессарабии кочуют,
В шатрах изодранных ночуют
Творцов сплошные племена.
А персонажей нет в природе –
Не зря ж даются их породе
Придуманные имена.
А если вдруг нужны тупицы,
Бездельники и винопийцы,
Завистники и виршеписцы,
Ночных девиц лихая рать,
Своих предатели обетов,
Чужих издатели секретов –
Всё надо брать среди поэтов,
Их больше неоткуда брать.
Постылый маленький чиновник,
Всех ваших сложностей виновник,
Следит, препоны создаёт
Затем, что лирика нагая,
Смирясь и изнемогая,
Отверстых уст не достигая,
В немой душе его гниет.
Лишь смутно ведают народы,
Что ужас миры, стыд природы,
Упрёк богам, Земли злодей,
Тиран, гнетущий треть планеты,
Однажды не прошёл в поэты,
С того и мучает людей.
Ты видишь, слушатели в зале.
Спроси любого, все б сказали:
«На сцене длинная скамья…
Тот, что там плачет и смеётся,
Пускай уж, ладно, остаётся,
Но рядом с ним хочу и я!»
И ели только в самом деле,
Друг другу мы не надоели,
Давайте поровну поделим
Весь этот глупый наш успех.
Мы все уйдём, молва не лжива.
Ну, а пока – мы с вами живы,
Ну, а пока мы с вами живы,
Стиха должно хватить на всех.
* * *
Остановиться, оглянуться
Внезапно, вдруг, на вираже,
На том случайном этаже,
Где вам доводится проснуться.
Ботинком по снегу скребя,
Остановиться, оглянуться,
Увидеть день, дома, себя
И тихо-тихо улыбнуться...
Ведь уходя, чтоб не вернуться,
Не я ль хотел переиграть,
Остановиться, оглянуться
И никогда не умирать!
Согласен в даль, согласен в степь,
Скользнуть, исчезнуть, не проснуться –
Но дай хоть раз ещё успеть
Остановиться, оглянуться.
ПРОРОК
Он жил без хлеба и пощады.
Но, в наше заходя село,
Встречал он, как само тепло,
Улыбки добрые и взгляды,
И много легче время шло,
А мы и вправду были рады –
Но вот зеркальное стекло:
А мы и вправду были рады,
И много легче время шло,
Улыбки добрые и взгляды
Встречал он, как само тепло,
Но, в наше заходя село,
Он жил без хлеба и пощады.
ПЕСЕНКА НА ПРОЩАНЬЕ
Здесь жить, конечно, можно.
Здесь можно всё исправить.
Все наши прегрешенья
Назвать до одного.
Но вот настанет время
Нас в прошлое отправить –
А там нельзя поправить,
К несчастью, ничего.
Она сбежит за нами,
Придурочная слава.
Уж так распорядились
Своею мы судьбой.
Один начальник слева,
Один начальник справа,
А строго посредине
Шагаем мы с тобой.
Для нас готова вечность
За мелкими морями,
И мы рядами входим
В свой бесконечный час.
Непойманные воры
Научат нас морали,
И крысы тыловые
В строю удержат нас.
1988
* * *
Мне нравится ваша планета
И воздух её голубой.
И многое, в частности это,
Как вы говорите, «любовь».
Вы всё объяснили искусно,
И я разобрался вполне.
Мне очень понравилось «грустно»
И «весело» нравится мне.
Я понял «скучать» и упорно
Я стану стремиться сюда.
А ваше «целую» и «помню»
Нам надо ввести у себя.
Ваш «труд» – это правильный метод.
И мудрая выдумка – «смех».
Одно мне не нравится, это –
Что вы называете «смерть».
* * *
Последний день я прожил хорошо.
Стройны его часы, как колоннада.
Куда давно мечтал пойти, пошёл.
И не пошёл туда, куда не надо.
Когда уже он прошумел на треть,
Я спохватился, я расхохотался.
Успел разок на небо посмотреть
И кое-что доделать попытался.
Не думал я, как стану умирать,
Ведь всё равно мы к этому готовы.
Меня просили что-то там соврать.
Я извинился: В этот день? Ну что вы.
Тебя любить мне не мешала тень
Ни суеты, ни ревности, ни сплетни.
Я прожил хорошо последний день.
Теперь бы мне ещё один. Последний...
* * *
Не дочитываю книг
И уже не дочитаю.
Всё равно наступит миг —
И без них я всё узнаю.
Всё узнаю, всё пойму…
Только вот неинтересно,
Что там станет мне известно
В темноте и одному.
* * *
АЛЕКСАНДР ЯКОВЛЕВИЧ АРОНОВ
(30 августа 1934 – 19 октября 2001) – поэт, журналист, педагог.
Родился в г. Москве. Школьные годы прошли в эвакуации в Казахстане, позже жил в Самарканде, Иркутске и Москве. В 1956 году окончил Московский городской педагогический институт им. В. П. Потёмкина, затем аспирантуру Института художественного воспитания при Академии педагогических наук РСФСР. Работал преподавателем литературы в сельских школах Шаховского района и в московской школе № 635, занимался математической лингвистикой в Центральном экономико-математическом институте АН СССР.
С 1966 года был обозревателем газеты «Московский комсомолец», вёл постоянную колонку, в которой нередко публиковал свои стихи. Публиковался также в журналах «Огонёк» и «Знамя».
При жизни вышли три сборника стихов: «Островок безопасности» (1987), «Тексты» (1989), «Первая жизнь» (1989). В 2014 году Александр Минкин и Татьяна Суханова-Аронова при содействии редакции газеты «Московский комсомолец» издали самый полный сборник поэта – «Избранное».
Наиболее известен своими стихотворениями «Остановиться, оглянуться» (название стало расхожей фразой, многократно использованной в качестве заголовков газетных и журнальных статей) и «Если у вас нету тёти» (положено на музыку Микаэлом Таривердиевым, стало популярным как песня в фильме «Ирония судьбы, или С лёгким паром!»).
В 2002 году посмертно удостоен премии Союза журналистов России «Золотое перо России» «Профессионализм. Честь. Достоинство».
Юрий Щекочихин, Олег Хлебников, Евгений Бунимович считали Александра Аронова своим учителем.
Жена – Татьяна Аронова-Суханова. Приёмный сын – актёр Максим Суханов.
#поэтическая_закладка_Зелёной_Лампы
