Русский интеллигент времён сгущавшейся на родине тьмы
и полумрака эмиграции
Вайнгорт Владимир Леонтьевич,
доктор экономических наук (Таллин)
В настоящей работе исследуются судьбы русских интеллигентов, покинувших родину после 1918 года и осевших в соседних с РФ странах (в частности – в Эстонии).
Волна эмиграции первых послереволюционных лет представляла собой массовое бегство от опустившейся на Россию тьмы. Тьмы как системы, включавшей хозяйственную разруху, эпидемии, голод, массовое нарушение прав человека и столь же массовое унижение человеческого достоинства.
Цель исследования – проверка гипотезы о том, что яркая творческая личность, ускользнув от ужасов наступающей тьмы, не только преодолевает скудость эмигрантского существования, но способна также активно влиять на окружающую среду, формируя в социуме собственное энергетическое поле и образуя собственную «расширяющуюся вселенную», свет от которой спустя столетие достигает нынешней второй эмиграции, пробиваясь через тёмную толщу уходящего времени.
Слепящая тьма
Среди многочисленных факторов, влиявших на решение интеллигентной части русского общества эмигрировать из страны, безусловно, первым необходимо назвать «красный террор». Добавлял мотивацию также «белый террор», однако названный первым был формализован на уровне действовавшего государства специальным правительственным актом от 05.09.1918[1]. Любой образованный человек понимал, что развязанный государством террор – это хладнокровно и обдуманно выбранный метод управления обществом. Об этом, в частности, свидетельствует книга Л. Троцкого «Террор и коммунизм»[2] (написанная в те же годы в полемике с Каутским – автором книги с точно таким же названием). Троцкий рассматривал применение террора отдельно для каждой крупной группы в структуре современного ему российского общества. В разделе «Советская власть и специалисты», иронизируя над утверждением Каутского, что большевики для привлечения интеллигенции к работе сперва беспощадно помяли её, Троцкий восклицает: «Именно так. С позволения всех филистеров, диктатура пролетариата в том именно и состоит, чтобы «помять» господствовавшие раньше классы и заставить их признать новый строй и подчиниться ему»[3]. И хотя действие упомянутого выше Постановления СНК РСФСР «О красном терроре» было прекращено 05.10.1918, но «управление страхом» продолжалось: то усиливаясь, то уменьшаясь на протяжении десятилетий. В брошюре «О продовольственном налоге» 21.04.1921 В. Ленин писал: «Тут нужна чистка террористическая: суд на месте и расстрел безоговорочно. <...> Без террора обойтись нельзя, вопреки лицемерам и фразерам»[4]. Историк революции С. П. Мельгунов полагал, что «красный террор» свирепствовал с 1918 по 1923 год[5]. Другие историки считают, что террор осуществлялся до 1924 года (или до начала НЭПа). На самом деле он не прекращался, как минимум, до 1953 года. При этом ни Ленин, ни Дзержинский не могли гарантировать, что жертвами являлись только враги новой власти, а не широкие слои старой интеллигенции в результате т. н. эксцессов исполнителей.
Управление страхом противопоставило РСФСР мировому социалистическому движению. Показательно в этом смысле письмо М. Горького заместителю председателя Совнаркома Рыкову (1 июля 1922 года)[6]. Горький пишет: «Алексей Иванович! Если процесс социалистов-революционеров будет закончен убийством – это будет убийство с заранее обдуманным намерением, гнусное убийство. Я прошу Вас сообщить Л. Д. Троцкому и другим это моё мнение. Надеюсь, оно не удивит Вас, ибо за время революции я тысячекратно указывал Советской власти на бессмыслие и преступность истребления интеллигенции в нашей безграмотной и некультурной стране. Ныне я убежден, что если эсеры будут убиты, – это преступление вызовет со стороны социалистической Европы моральную блокаду России»[7].
Второй фактор не столь ужасный, но отравлявший жизнь многим интеллигентам столиц и крупных городов, был назван М. Булгаковым «квартирным вопросом», который – по вложенным автором словам в уста Сатаны «испортил москвичей». Этот «вопрос» отражён М. Булгаковым в сатирическом романе «Собачье сердце», где Михаил Афанасьевич (как я выяснил лет десять назад), а вслед за ним режиссёр одноимённого фильма В. Бортко совершили плагиат. Сцена прихода к профессору Преображенскому «квартирной комиссии» (в фильме она смешна «до чёртиков» благодаря актёрской работе Карцева) представляет собой раскавыченную цитату из ленинской статьи «Удержат ли большевики государственную власть?»[8], где написано: «Пролетарскому государству надо принудительно вселить крайне нуждающуюся семью в квартиру богатого человека. Наш отряд рабочей милиции <…> является в квартиру богатого, осматривает её, находит пять комнат на двоих мужчин и двух женщин, и говорит: «Вы потеснитесь, граждане, в двух комнатах, а две комнаты приготовьте для поселения в них двух семей из подвала. На время, пока мы <…> не построим хороших квартир для всех, вам обязательно надо потесниться». В последних словах этого отрывка прекрасно видна причина долговременной жизнеспособности «квартирного вопроса» – ужасающая некомпетентность автора в отраслевой экономике. Создав институт «коммуналок» с надеждой на его быстротечность, большевики не в состоянии были не только за пару лет, а почти за семьдесят лет расселить жителей коммунальных квартир. Благими намерениями улучшить жилищные условия пролетариата оказалась вымощена дорога в кромешную тьму ада коммунальных кухонь и мест общего пользования. Нельзя не учитывать также фактор погружения во тьму жёсткого регулирования всей интеллектуальной жизни в РСФСР.
Свет против тьмы в жизни «съехавшей» интеллигенции
Столичная (петербургская) интеллигенция из пореволюционной тьмы часто бежала в Эстонию потому, что близко и для многих привычно (раньше ездили «на воды»). И цены были ниже, чем в Париже, Берлине и даже в Праге. Немаловажно оказалось наличие многочисленного, говорящего на русском языке, местного населения. Структура эмиграции в Эстонии начала 1920-х годов была такой: застрявшая в Эстонии Северо-Западная армия Юденича, фактически преданная эстонскими властями, которым совершенно не хотелось поддерживать вооружённые силы, имевшие целью восстановление «единой и неделимой» Российской империи. Высший командный состав этой армии и большая часть старших офицеров либо ушли в парижскую, берлинскую и т. п. эмиграцию, либо передислоцировались в другие белогвардейские армии. А оставшаяся в Эстонской Республике солдатская масса тысячами умирала в тифозных бараках и на торфоразработках от голода и холода.
Нормальные условия жизни и работы были у той части российской интеллигенции, которая превратилась в эмигрантов «не вставая с дивана», т. е. оказавшейся в Эстонии до октября 1917 года. Заметную долю составлял русский субэтнос староверов, живших на «эстонской» части побережья Чудского озера. И, наконец, сбежавшая от тьмы «питерская» интеллигенция, общей культурной платформой для которых стала ежедневная многополосная русскоязычная газета «Последние известия» (далее – «ПИ»), выходившая в Ревеле (Таллине) с 1920 по 1927 год. На рис. 1 первая полоса одного из номеров газеты.
«ПИ» не была сугубо региональным изданием. Она имела собкоров в Париже, Берлине, Белграде. Среди её постоянных авторов – создатель нашумевшего «Санина», живший в Варшаве Михаил Арцыбашев (почти по 30 публикаций в «ПИ» ежегодно). Большую полемику вызвала, в частности, его статья в «ПИ» 05.10.1925 «О русской интеллигенции». Среди постоянных авторов «ПИ» были Игорь Северянин и Аркадий Аверченко, а также философы и экономисты, работавшие в Тартуском университете. Обзор «Местная жизнь» публиковался в каждом номере наравне с обзором «Мировая жизнь», интересны были рубрики «Ночные телеграммы» и «Из советской России». Постоянно присутствовали театральные рецензии и обзоры кинопроката. Кстати, процитированное выше письмо Горького Рыкову появилось в «ПИ» 14 июля 1922 года (спустя всего две недели после его первой публикации в «Голосе России»). Часты были статьи о литературе, истории и т. п. По широте тематики и глубине мысли «ПИ» напоминали советскую «Литературку» её лучших времён. Об архитектуре писал постоянный автор «ПИ» А. Владовский.
Александр Владовский
Для нашего исследования интересны три публикации «Последних известий» в номерах за 6, 8 и 9 августа 1922 года с общим названием «Мысли об архитектуре». Автор – Александр Владовский. Востребованный архитектор. По его проектам в 1918–1939 годах построено много таллинских зданий в стиле арт-деко.
На рис. 2 – фасад здания примыкающего к стене старого города (улица Валли 4), строившегося в то время, когда публиковались «Мысли об архитектуре». На одном из камней правой крайней пилястры (под светильниками) автор расписался. Нестандартное решение. Человек он был вообще нестандартный. Цель газетной публикации сформулировал так: «Попробуем выяснить как же наше общество относится к архитектуре и как её понимает»[9]. И сразу даёт пример общения с недавно разбогатевшим заказчиком, у которого спрашивает: «В каком бы стиле вы хотели иметь свой дом?». «В самом красивом», – отвечает фабрикант. А потом три дня торгуется по сумме гонорара. Получив проект, стройку поручил фирме, которая в основном торговала солёной и маринованной воблой. Во второй статье Владовский в том же тоне показывает, что государственные чиновники не сильно отличаются от заказчиков-нуворишей. «Главное строительное управление, – пишет он, – присвоило себе прерогативы прежней высочайшей власти по части утверждения фасадов вновь строящихся домов и, не считаясь с авторским правом зодчих, старается насадить в Ревеле какой-то вновь выдуманный «стиль», выдавая его за якобы национально-эстонский. <...> Главное его отличие от других стилей – полнейшая нелепость форм и бедность творческой мысли»[10]. Автор не стесняется в определениях, когда рассматривает пример «национального стиля» в одной из построек, напоминающей ему «пять ящиков для мусора, поставленных один на другой и выкрашенных в бешеные цвета»[11]. И, наконец, в третьей статье становится понятна сверхзадача автора. Оба предыдущих материала были разгоном для профессиональной оценки построенного к началу 1922 года здания парламента, долженствующего стать образцом «национального стиля». Но, по Владовскому: «Изобрести новый стиль им не удалось, по той простой причине, что это до сих пор ещё никому не удавалось. История искусства не даёт нам ни одного имени зодчего, который бы изобрёл стиль. <...> Архитектурные стили вырабатывались тысячелетиями, коллективным трудом десятков поколений великих зодчих»[12].
А дальше автор приводит два рисунка: фасад парламента и фасад сундука XVII века московской работы (рис. 3): «Фасадные формы <...> издали напоминают упрощённый русский стиль, причём все детали – настолько грубы, что вблизи производят впечатление незаконченности»[13]. Карниз из огромных треугольников и обрамление окон Владовский называет «неконструктивным конструктивизмом». По его мнению, в проекте не видно творчества художников. Трудились сами по себе «циркуль, треугольник и линейка». Ещё менее удачна внутренность здания. Владовский издевательски рассматривает планировку зала и коридоров. «Парадная лестница – очень не парадна. <...> Другая каменная лестница <кажется> переломится пополам. <...> Жиденькой работы железная решётка, острые концы которой, по-видимому, предназначены для разрывания сюртуков и брюк депутатов <...>. Потолок зала – наподобие решётки для вытирания ног. <...> При взгляде на карниз появляется боязливая мысль: не укатился бы куда-нибудь поддерживаемый шарами потолок, и не посыпались бы шары на голову». Национальный колорит – по Владовскому – заключается в обилии треугольников, что делает здание похожим снаружи на тюрьму, а внутри на клуб самоубийц. Последняя фраза статьи: «Позволю себе спросить читателя: похожа ли наша архитектура на изящное искусство, и что она из себя представляет – окаменелую музыку или окоченевший труп?»[14]. Зло.
Но Владовский имел право на такой тон, поскольку все его творения – сегодня памятники архитектуры, украшающие улицы Петербурга, Таллина и Нарвы. На рис. 4 дом нынешнего театрального института в СПб. На рис. 5 больница Кренгольма в Нарве. Всего по его проектам сооружено почти 40 (сорок!) строений.
Владовский к тому же прекрасный художник. В построенной им в Таллине церкви он сам расписал иконостас. Участвовал во многих международных художественных выставках.
Архитектор, художник, публицист и общественный деятель, Владовский написал историко-архитектурный роман «Вавилон», который сам проиллюстрировал. Сюжет романа – популярная в 20-х годах прошлого столетия love story на фоне ...библейской истории (!). Не мог Владовский находясь в Ревеле знать, что некто Булгаков пишет в Москве свою love story на фоне евангелического сюжета. И везде действуют потусторонние силы. Впрочем, у Владовского минимальна роль этих сил (хотя они присутствуют). Его герой архитектор – создатель величественного вавилонского храма. И он же участвует в библейской версии истории падения Вавилона (ему – по роману Владовского – принадлежит идея отвода русла реки, позволившая ворваться в город его губителям). Самое интересное в романе – описание храма, его интерьеров, скульптур. Это архитектурная фантазия опрокинутая в прошлое.
На рис. 6, 7, 8 и 9 иллюстрации из романа «Вавилон», созданные автором. Почему роман, как и все остальное, связанное с литературно-публицистическим творчеством Владовского, оказался достоянием «грызущей критики мышей» (по Марксу)? В отличие от архитектурного наследия, о котором выходят статьи и книги (последняя из них – материалы к биографии архитектора, подготовленные и изданные Пономаревым несколько лет назад[15]). Очевидно потому, что перед самой смертью Владовского в 1950 году он попал в список эстонских архитекторов, обвинённых в «буржуазном национализме».
Заключение
Сегодня нет в Эстонии архитектора, который бы не знал Владовского. А его блистательное литературное наследство ждёт «открытия». Рукописи не горят (как утверждал М. Булгаков), тем более, опубликованные. Для нашего исследования фигура этого многогранного яркого таланта интересна потому, что подтверждает гипотезу автора: творческую личность не ломает эмиграция. Александр Владовский достоин стать в ряд, где находятся Михаил Чехов, Бунин, Набоков, Сикорский. Сотни фамилий можно назвать тех, кто за пределами России развивал её культуру. Кстати сказать, не причисляемые к эмигрантам Гоголь и Тургенев создали самые известные свои произведения тоже за пределами России (один в Италии, другой во Франции). Что касается Эстонии, то и в советские годы она становилась прибежищем для «убежавших» из Ленинграда семиотика Юрия Лотмана, экономиста Михаила Бронштейна, писателей Сергея Довлатова и Михаила Веллера. Список легко продолжить.
Судьба Владовского (и многих его друзей по эмиграции первой волны в Эстонию) свидетельствует: свет их миров иногда долго пробивается через тьму, клубящуюся на родине. Но всё равно доходит до потомков.
Как «пошутил» Игорь Губерман: «Россия тягостно инертна... / В азартных играх тьмы со светом, / И воздаётся лишь посмертно / её убийцам и поэтам!». И цитата в заключение. Из Вазгена I: «Зажги свечу, вместо того чтобы проклинать тьму».
Список иллюстраций:
Рис. 1. Первая полоса газеты «Последние известия» за 6 августа 1922 г.
Рис. 2. Фасад здания, ул. Валли 4, Таллин
Рис. 3. Из статьи Владовского «Мысли об архитектуре» в газете «Последние известия» за 9 августа 1922 г.
Рис. 4. Здание нынешнего Российского государственного института сценических искусств, ул. Моховая 34, Санкт-Петербург
Рис. 5. Здание больницы Кренгольмской мануфактуры, ул. Хайгла 5, Нарва
Рис. 6. Иллюстрация из романа Владовского «Вавилон»
Рис. 7. Иллюстрация из романа Владовского «Вавилон»
Рис. 8. Иллюстрация из романа Владовского «Вавилон»
Рис. 9. Иллюстрация из романа Владовского «Вавилон»
[1] Постановление Совета Народных Комиссаров «О красном терроре», 05.09.1918 // Декреты Советской власти. М., 1964. Т. III. С. 291–292.
[2] Троцкий Л. Д. Террор и коммунизм. Пг.: Гос. изд-во, 1920.
[3] Там же, с. 118.
[4] Ленин В. И. О продовольственном налоге. 21.04.1921 / Ленин В. И. ПСС. 5-е изд. М., 1970. Т. 43. С. 205–245.
[5] Мельгунов С. П. «Красный террор» в России: 1918–1923. Берлин: Ватага, 1924.
[6] Письмо связано с процессом над правыми эсерами в Москве летом 1922 г.
[7] Письмо А. М. Горького А. И. Рыкову. 01.07.1922 // Голос России. № 1004, 13.07.1922. С. 1.
[8] Ленин В. И. Удержат ли большевики государственную власть? 01.10.1917 / Ленин В. И. ПСС. 5-е изд. М., 1969. Т. 34. С. 287–339.
[9] Владовский А. И. Мысли об архитектуре. Очерки художника-архитектора А. И. Владовского // Последние известия. № 178 (615), 06.08.1922. С. 2.
[10] Владовский А. И. Мысли об архитектуре. Очерки художника-архитектора А. И. Владовского (продолжение) // Последние известия. № 179 (616), 08.08.1922. С. 2–3.
[11] Там же.
[12] Там же.
[13] Владовский А. И. Мысли об архитектуре. Очерки художника-архитектора А. И. Владовского (окончание) // Последние известия. № 180 (617), 09.08.1922. С. 2.
[14] Там же.
[15] Пономарев А. Ю. Архитектор Александр Владовский // Шестые Псковские региональные краеведческие чтения. Книга II. Псков–Москва, 2016. С. 176–202.
