СЛЕПАЯ ЯРОСТЬ

Для тех, кто ампулы в зубах зажали
Не как мучение, а как награду –
Скрепим печатью свои скрижали,
И выпьем яду! И выпьем яду!
Глаза ввалятся в глухую бездну,
А взгляд холодно хищником рыщет.
Качает сердце кровь бесполезно,
Выхода ищет...выхода ищет...
И прорезь рта шипучий воздух
Режет на финишные ленты,
Как будто он не весь был роздан,
Одни фрагменты, одни фрагменты.
Вынь, вдень и вынь свой день из ножен,
Не допуская жизнь до гангрены!
А слух не слышит, он слышать может
Лишь вой сирены, лишь вой сирены.
И, хоть нет смысла в том никакого,
Держи за хвосты свою победу!
И, осязая дым от жаркого,
Иди по следу, иди по следу.
Когда ж взлетает и свищет розга,
И целит в плоть, где плоть осталась,
Выходит голая до костей мозга
Слепая ярость! Слепая ярость!

ЖЕРТВА

Во всём Берлине для тебя, мой Бог!
Я отыскал не окорок свинины,
Не сладкий бок горячей оленины...
Я мчался по полям не чуя ног,
И падал в снег из ягод сок малины...
Я нюхал след в солянцах Гималаев,
Набил травой загубленную шерсть,
Я заливал пути-дороги лаем,
Не в силах лечь, не в силах пить и есть.
Я жажду утолял шипящей пеной,
Вскипала кровь в глазах взрывая мозг.
Я когти рвал, сбегая плен из плена,
Кусал усы свисающие розг...
Я был свободен, я летел в полёте,
Проскальзывал стрелою сквозь леса.
Какая-то улыбчивая тетя
Смеясь смотрела пузом в небеса...
Там, за звездой тянулись караваны,
Погонщики верблюдов, Три Царя
Как будто вслух кого благодаря,
Воскуривали к небу их кальяны
И зачиналась новая заря!
Я землю грыз, я выл, хотел молитву
Прочесть на незнакомом языке,
Я лёг на карту мира, как на бритву,
И припадал к невидимой руке.
Лизал ее беспомощно, наивно,
Выпрашивая, что не мог облечь
Чутье в слова, а как бы было дивно,
Произносить слова, имея речь!
Мне перья ангелов подбросил Чудотворец,
И проводил до золотых ворот...
Я шёл по сопкам жив-здоров как Горец,
И новый день вставлял ногами в рот!
С каким восторгом, даже с упоением
Я слышал человеческое блеянье,
Овчарня шла попить на водопой...
И, я не скрою, я поддался веянью,
И к озеру спустился по-слепой.
Тропа согнулась, дым испепелился,
Я лапал гладь другого бытия...
И с чувством жалости навеки распростился,
И начал ждать Его прибытия...
Вдруг чёрная вода замолодилась,
В стекле дрезжали стебли камышей,
И чудо белоснежное явилось,
Я плакал, я смеялся до ушей!
Вот Дань угодная Спасителю! Охота
Такая мне по вкусу, Иисус!
Была, как помнится, Виджилии Суббота,
В зубах Рождественский, немецкий белый Гусь!

ЗАГАДОЧНОЕ УТРО

Загадочное утро. Четырнадцать. Январь.
Две тыщи восемнадцатый. Смотрю на календарь.
В нем кто-то жарит утку и режет апельсин,
И смотрит как на шутку топор на клавесин.
Повёртываю листик, порвались корешки.
Выстреливает мистик в полдюйма от башки.
Вот это был, наверное, год девяносто два...
Не так чтоб очень скверно, но кончилась еда.
Бум! Бам! Теперь топчусь в снегу,
Кидаю факел внутрь пещеры,
Я в полруки моей от веры,
И не поверить не могу,
Увидев, как чредой народы
Масти любой, любой породы,
Лытающие от забот,
Или пытающие дела,
Стоят в церквах и ждут, как тело
Младенца в люльку снизойдёт...
Загадочное утро...Вот!

Загадочное утро виляет мне хвостом
И говорит, как будто отмечен он крестом.
Хватаю Астролябию, и так кручу и так,
Расплакался Алябьев и вынул четвертак!
Раскладываю венчики по вазам из стекла,
Чирикают бубенчики – духовка испекла!
И пруха ортодосская довольно хмылит рот
У нас по воскресению случился Новый год!
Динь-дон! Глюк-вайн! Строчу как встарь,
Кружаться в воздухе Химеры,
Я света выхвачу Амперы,
И разобью из слов Алтарь.
С ветвями пальмы и оливы
К нему голубки говорливы
Слетятся белые, и лёд
Вдруг треснет... Оторвётся льдина,
Вздыхая грудью Господина,
По океану поплывёт...
Загадочное утро...Вот!

ГОД 2018

Новый год наступает ногою
В лакированной коже сапог,
Взвалит щедро на душу изгою
Чувств еще неизведанных стог.
Жарят смальцем его голенища,
Мускул икр и здоров, и силён!
Что там – сотня, что там даже – тыща,
Киньте в топку хотя б миллион!
Миллион – за невзрачность при встрече.
Два милльона – за милый пустяк.
Пусть он будет увековечен
Только так, только так, только так!
Пусть в нём будет – нам много не надо –
Хоть минута в траве без пинков,
Наблюдать за небесным парадом
Проплывающих вдаль облаков!
Пусть на грани – священ и обыден,
Измеряется ценность в карат
Тех, кто до смерти любопытен,
Не воинствующий дегенерат!
Пусть в нем будут, кто верностью платят
На удары судьбы, а не кто
Два вареника жадно раскатят
На чужое добро, а не то...
А не то – за шкирятник, и – в воду,
Или в тёмный мешок, или – в лес,
А на шкуре затравят: Без роду!
Дескать, суку попутал бес.
То не ветер по полю хребещет,
То не дождь в подзатыльник частит,
То придумает что-то похлеще,
И взбешёнство с чумою скрестит.
А то впрыгнет в дебелую конку,
Там возница стебнёт по брови,
И сквозь лаянье гикнет вдогонку:
Ну, диви меня, ну, удиви!

САНТ АНДРЕ

Я навёз из Японии самурайских носков,
Да кимоно для бани, да штук сто вееров.
И такие чабатты, я надеть их бы рад,
Да уйдёшь в них из Питера, а придёшь в Ленинград.
И браслетик из бусин, если глянешь в одну,
Можешь видеть бабусю, а можешь видеть Будду.

И мне так полюбился весь японский народ,
Что я чисто побрился и пошёл в огород.
И на солнечной грядке, где кряхтел Дед Мазай,
Из капусты и тыквы соорудил я бонсай.
И дивились японцы на искусство моё
Жрать перловую кашу палками, ё-моё!

Но восстал я однажды по нужде ото сна
Будет проклята дважды затяжная весна!
Я вконец пробудился и мотнул головой,
Ну какой же я, к лешему, японский городовой!
Заворочались мухи у меня в бороде,
И в приподнятом духе я пошёл по воде!