Кто убил Ван Гога.

Сирень – кладбищенский цветок.
В нем тешится, смеясь наяда,
Морфин с настойчивостью яда
Прокрался в мысленный поток.
Ничто не возбуждает слух.
Одним усильем только воли
Услышишь запах скорбной доли –
Фиалки источают дух.
Гвоздик поломанных в коленцах
Стук
костей
Стоящих за спиной
И не окажется со мной
Мой добрый гений... Друг... Ессенца!
Одну могилку я гляжу
Там надпись мелом на кол вбитый
Смотритель ставит не побритый
Шагами меряя межу.
В ней я лежу – Большой Мечтатель!
Смотрю, как яйцами катать
Сюда придут сестра и мать...
Да сохранит их всех Создатель!
Нет! Я не трогал пистолета!
Мой брат оружья не имел!
Я – НЕХОТЕЛ! Я б – НЕПОСМЕЛ!
ОТДАТЬ КОНЦЫ! В РАЗГАРЕ ЛЕТА!
Я только краем глаза видел
Сквозь рябь прищуренных ресниц,
Сквозь спицы колесницы красной,
Сквозь копь пшеницы золотой
Ко мне шагал как нанятой
Мой конвоир...Он ненавидел
Меня! Читалось по лицу:
– ПРИСТРЕЛИТЬ... К ЕБЕНЯМ... ОВЦУ!
К тому же вшивую...

В обитель теперь нетленности схожу...
«Прости мне, Боже, я был грешен!
Какая боль! Какая боль!
Протёртый плащ в углу повешен,
Сквозь прорех вылетает моль.
И взгляд сверлит из-под сомбреро,
Он поднимает тучи птиц...
Их крики страшные «DALVERO»
Я чиркал черным… Без границ
Кишела жизнь... Кипарисы
Струились синим ввысь... ввысь... ввысь...
Жёлт ядовито белый ирис
И фиолетовый нарцисс...
А милый Док самозабвенно
Одно и тоже подносил
К моим губам... Я – НЕ ПРОСИЛ !
Мне б сил... мне б сил...

Я Б ОТКАЗАЛСЯ НЕПРЕМЕННО!
И в ухо трезвое, одно, то самое
Что всё внимает
Упала каплею на дно
Святая Правда: Брат не знает!
Я б не стоял сейчас у Врат,
Кабы не Докторские дочки!
– Ну, как мой брат? – спросил мой брат
И положил на стол цветочки...

Уж
Дремучий чел покинул лес,
Пришёл к нам в гости...Баба Груша
Спросила: «Миленькай, послушай,
Хлеб будешь с солью?»
– Без, без, без!
– А хочешь, хонки с черемшою?..
Тут гость на табуретку влез,
И процитировал с душою:
– Я буду, только если – без!
Цедилось медля сквозь салфетку
Свернувшееся молоко,
Как за соломинку, за ветку
Цеплялось Грушино око:
– Откушай чаю с пирожками...
Чай, в падстаканнике, по-остыл...
Гость поюлил, крутя рожками
И склеил с табурета тыл.
Схватить серебряную дужку
Он подстаканника не мог,
А баба всё снимала стружку
С картошки в тазик между ног.
Вам не видать таких сражений!
Носились знамёна как тени...
Кувшин вдруг лопнул и пролил
Воды в огонь...Огонь вспылил...
Гость же намеренно вальяжно
Взял пирожок, тот вмиг исчез...
И грохнуло многоэтажно:
– Я – без! Без чая...Без, без, без!
Старушка, выкинув ошкурки,
Таз сполоскнув, наполнила
Его водой... В глазах у Мурки
Сверкнуло белым полымя.
Побрызгав в золотой купели
Свой гребень бабушка прошлась
По кухне...Половицы пели,
Как бы вздыхая: «Мр-р, мр-р... Ась..»
Крестяся, стала баба Груша
Чесать оклад рыжих волос,
А Бес всё кушал-слушал-кушал,
Пока совсем не свесил нос.
Схватив с подсвечника огарок
Крестильной свечки, в таз – игла,
Спечатывая как подарок
Воском, тот волос над свечой сожгла.
А Мурка встала, дверь открыла
Мордой, выгнулась дугой,
И следом выскочило рыло,
Покаместь лишь одной ногой...
Оно там что-то не расслышало
Сквозь бормотание с амвон
– А... бисов сын, фуй... Бища бища!
Геть витселя!.. – И канул вон!