«ПОДЪЕСАУЛ»

У Гоши был дед. Ещё с Великой носил у себя в пояснице железный «подарочек». Ходить не мог. Лежал. Над кроватью, домотканый ковёр. На нём черкесский кинжал и казацкая шашка. Она была более метра. Двухлезвенная эфес-рукоятка без крестовины, с круглым наконечником. Дед любил учить:
– Смотри, малой. Стеблей можно только рубить. Справа, слева, но только сверху.
– Деда, а кого рубить?
– Готовили «пахарей» за две недели. Тренировались на лозе, кавунах, тыкве. Главное на скаку не прогадать.
– А это не стебля?
Дед приподнимался, снимал клинок и, вертанув его три-четыре раза для координации движений, прижимал к губам.
– Казацкая шашка рубит, колет и подрезает. Замах не нужен. Секунды, а многого стоит. Это кольцо для пассовых ремней портупеи. Они на выпуклой стороне. По-кавказски, лезвием назад. Шашку всегда носят на плечевой портупее, а не на поясной, как саблю.
– Это что, лучше?
– Это быстрее. Всегда, внучок, наперед надо быть. Конь и шашка – спутники мужчины на всю жизнь. Любить коня и уметь владеть сталью – это значит сохранить жизнь себе и защитить родных.
– Деда, а кинжал?
– Длинный клинок в ближнем бою неудобен. Вот на помощь и приходит «Сашхо» – нож-кинжал. Острый, как бритва. Им не защищаются, только атакуют, и его удары смертельны.
Гоше нравился кинжал больше, чем папин кортик. Он лежал в буфете. Папа был далеко. С Северного флота его перевели на Тихоокеанский. Мама со своим городским профсоюзом расставаться не захотела. Отец – лежачий больной, да и сын уже три школы поменял. Папа с капитанским понятием, маминым доводам подчинился.
– Малой, давай чаёк и музыку!
Гоша ставил на столик пузатый заварник, сахар-рафинад, мелкие баранки. Подходил к секретеру и переводил белый пластмассовый, стреловидный переключатель «Яузы» на «пуск». Песня была записана восемь раз. Дед так хотел. Ему она тоже нравилась. Там «…Ехали и ехали по Берлину наши казаки…»
Внук пристраивался с краешка кровати. Дед ворчал сквозь свои усы, но протягивал правую руку. Она была твёрдой, пахучей, мужской, надёжной.
Берлин был где-то очень далеко. Девушка-регулировщик задержала казаков, пропуская бронетехнику. Это и решило её судьбу. Кубанский полусотник с высоты седла разглядел свою половинку. Так и выехали вместе с майской столицы Германии. Получили приказ пробиваться к Карпатам. Красная Армия наступала стремительно. Враги не успевали эвакуироваться. Отдельная бригада СС выводила архивы на Балканы. Приказ казаки выполнили. Личный состав уничтожили. Архив передали командованию.
От полусотни осталось девять человек, да израненный подъесаул со своей потяжелевшей черноглазой казачкой.
Лежали в одной больнице под Белозёрами. Из него таскали осколки, а Оксана родила Марию. После двух ранений организм не выдержал. Ей врачи вообще не разрешили рожать. А она поставила жизнь за жизнь. Счастье за счастье.
На кладбище маме стало плохо. Давали что-то понюхать, совали таблетки, тёрли виски. Гоша стоял и смотрел на деда. Крупный, скалистый, он как будто раздвигал этот деревянный ящик. Собрались опускать, но подъехал «Уазик». Из него цугом прошли семь великанов. Один из тыквеннообразной ёмкости в тёмные стаканы налил какой-то жидкости. Выпили залпом. Сняли папахи. Подержали их, прижимая к груди. Бросили на землю. Расстегнули бурки и движением плеча освободились от них. Взялись за верёвки и опустили гроб. Всё делали молча, без слов. Резко рванули шашки. Опустились на левое колено. Подняв клинки высоко над головой, они одновременно переломили их через правое колено. По два осколыша бросили на крышку гроба. Встали, подняли бурки, папахи и уехали.
Гоша пришёл в комнату. Мама сказала, что кровать и ковёр уберёт через сорок дней. Он сел. Снял шашку. Дважды описал круг и прикоснулся к лезвию губами. Положил рядом с собой и зажал рукоятку. Поправил подушку и заплакал. Единственный маленький, с любимым, ушедшим стареньким.

Берлин, 2018 г.