ЖАМКА
Краски уже не осенние, но в тёмном парке на темной аллее еще блестят после дождя листья, их много. Скоро добьёт их ежедневный дождь, подумала я, но тут услышала – жамка, жамка, а ну ко мне! Потом увидела совсем маленькую собачку, всегда боюсь, что их не заметят в темноте люди или водители и раздавят.
Жамка – это была собака пожилого мужчины. Он сидел на скамейке в пустом тёмном парке и курил и звал Жамку.
Какое имя необычное у вашей собачки, сказала я, проходя мимо скамейки. Мужчина усмехнулся.
Если у вас есть время, то присядьте, я вам расскажу историю этой клички. Я присела на скамейку, мужчина выдохнул дым в сторону и сразу снова закурил. Задумался, вспоминал.
…Когда-то молодой ленинградский художник Костя, а сегодня Константин Михайлович, и я сижу с ним на скамейке, много пил, как и положено ленинградскому художнику или любому, но и зарабатывал неплохо. Костю часто приглашали в отдалённые районы родины, в основном северные, чтобы оформить какой-нибудь Дом отдалённой культуры, или райком, или Дворец пионеров. В таких местах именно Дворцы были, если уж пионеров. Косте хорошо удавались портреты вождей, особенно Ленин замечательно получался. Как в жизни. Хотя Костя в жизни его ни разу не видел, но все говорили – как в жизни. И Костя хохотал. Вот и сейчас он захохотал, уже чуть хриплым пожилым смехом. Вспомнил про «как в жизни».
Пионерские дворцы Костя расписывал тоже Лениным, Марксом и Энгельсом, и эта троица всегда усиливала у него непроходящее желание сообразить на троих.
Еще хорошо удавались юные герои-пионеры, но к ним Костя относился серьёзно и благоговейно.
Однажды молодого, редко трезвого, талантливого расписывателя районных дворцов пригласили в очередной заштатный северный городок, где не ступала нога человека, а только женщин, которые все работали на единственном там заводе по производству спирта. Завывал вечерний тёмный холодный ветер, на улицах никого, лишь покачивались совсем не от ветра два мужичка.
Мужики, где выпить купить? – спросил художник. Мужики показали ему на огни в темноте и сказали – вон дом, спроси жамку.
Костя был нелюбопытен, да и главное сейчас было выпить, а не выяснять, почему «жамку» и что это такое. Дошёл до дома, где одна женщина ему продала бутылку с чем-то спиртовым. Спирт вроде, но что-то еще. И цвет синий. Выпил – живой. Наверное, эту женщину тут прозвали жамкой, равнодушно подумал Костя. На следующий день ему показали на другой дом, который поближе, только спроси жамку, крикнули ему вдогонку. И он понял, что так называют то, что он пьёт. Жамку на этот раз продала другая женщина, вкус был тот же, но чуть другой, а цвет черный. Выпил – живой.
Так продолжалось все дни, пока разрисовывался Дом культуры. Костя знал уже все места, где можно купить жамку. И все они были разного цвета, жамки эти. Зелёного, голубого, синего, черного, розового...
Однажды Костя оказался случайно трезвым и задумался – а что именно он все время пьёт? Почему жамка? Почему разного цвета? И почему до сих пор жив. Лежал в гостинице и думал. Завывающий за окном ледяной ветер не помешал ему выйти на улицу, так сильно было вдруг протрезвевшее любопытство, и Костя пошел к директору Дома культуры, он жил недалеко. Попить чай и задать эти вопросы.
Директор засмеялся и сказал – все равно не поверишь. У нас на единственном спиртзаводе стоят огромные чаны, там работают одни женщины, они приходят на смену, снимают свои трико...
Тут Константин Михайлович повернулся ко мне и сказал – помните трико женские тех лет? И тут же осёкся. Нет, вы еще точно не родились тогда. И продолжил рассказ.
Женщины снимают трико и бросают в чаны со спиртом. В конце смены вынимают их, натягивают на себя, а дома выжимают в бутылки. Выжимают! Поэтому – жамка. То, что выжато из разных цветов женских трико. Так одинокие проспиртованные женщины с помощью дополнительного дохода кормили своих детей.
Вот я купил собачку и все думал, как назвать. И вспомнил это слово, но я его и не забывал. Уж больно необычная история, только в этом месте услышанная, а я где только Ленина не рисовал...
Дааа... Я засмеялась. Неужели это правда?
А разве такое придумаешь, улыбнулся, вспоминая молодость, Константин Михайлович, нагнулся, погладил Жамку и говорит – надеюсь, вам не скучно было? Пошлите, я вас провожу, темно уже, далеко живете?
Нет, через дорогу, во дворах.
Через дворы так поздно нельзя одной ходить, я бы Жамку вам дал, если со мной не хотите идти, она так лает, как свора собак, так возбуждается на подозрительного прохожего, как будто тоже проспиртована... Имя обязывает, улыбнулся мужчина .
Нет, она такая маленькая, хрупкая, уж следите за ней... Провожайте, согласилась я.
Те женщины на спиртовом заводе тоже были хрупкие, сказал Константин и замолчал. Наверное, вспомнил одну из них, молодой был, могла там любовь быть... Думаю, была.
