Старуха была согбенная, лет девяносто с лишним, просто сказочный персонаж.
Голова внизу, около ног, а наверху спина с горбом.
Лицо почти у пола.
Вошла она в зону бассейна в открытом купальнике, каком-то ситцевом в цветочек. Одна рука у нее болталась плетью, вторая была, как клешня у рака или краба, я их путаю.
Так она и спустилась, сама, сама! По мокрым узким металлическим ступенькам, согбенная, окунулась сразу в хлористую бирюзу, в эти сказочные воды, и тут же поплыла, шаркая по воде несгибаемыми руками, просто шлепала ими. А сверху, сморщенным айсбергом, возвышалась ее спина, уже горб, но как-то не по центру спины горб, а сдвинутый вправо. Все замерли в своих шапочках и стали смотреть на эту небывальщину. Кто с восторгом, кто с ужасом, а кто с брезгливостью.
Тлен.
Старуха поплыла мне навстречу, я разглядела ее впалый рот, много морщин у когда-то губ женских, много-много морщин лучами вокруг рта, а рта нет. Глаза были острые и карие, когда-то. Она рассекала туда-сюда дорожку, потом вдруг переворачивалась на горб и плыла на спинке, то есть на согбенности этой.
Как она доехала? Как вышла из дома? Как поднялась по крутым, три этажа, ступенькам (вперед, к красивой фигуре! — написано на них), как переодевалась, как?
Когда старуха увлеклась и разогналась на скорости, лежа на скрюченной спине, то врезалась головой в меня, которая в полном восторге наблюдала за ней у бортика.
Ой, мяконькая какая! — сказала старуха впавшим ртом. — Приятненькая какая, сказала старуха.
И рванула по десятому кругу, махая одной клешней, потому что вторая, как выяснилось, была у нее сломана. Сломана!
Рука-то сломана у меня, осторожнее, сказала она инструктору, который помогал потом ей вылезти по ступенькам наверх. Осторожней, прошамкала она, и спросила — а это мои тапки или не мои?
А какие у вас были, бабуля? —уточнил инструктор.
А я не помню, бог их знает. Какие-то были... Руку, руку сломанную осторожно!
Инструктор посмотрел на меня очень выразительно. Вы так не хватайтесь за меня, а то за собой потащите в воду, засмеялся он.
И вытащил почти на руках старуху наверх. Проводить хотел, а она отмахнулась и сама, согбенная ровно пополам, пошаркала к выходу. Наплавалась.
Сколько еще раз она будет вставать утром и мечтать о единственной этой радости? А быть может, думает она, что давно умерла и попала, слава те Господи, в рай. Где бирюзовые воды несут тебя и ласкают, где на небе райском этом, на натяжном потолке, блики от воды, их видно, когда плывешь на своем горбике, и какие-то подсветки, которые только в раю бывают... Где какие-то рыбы туда и обратно вокруг тебя снуют, разные, а одна оказалась такая мяконькая, что совсем не больно было на нее наткнуться. Приятненькая рыбка. Где музыка с небес, медитативная, окуривает всех этих разных рыб. Спокойная, наконец, музыка. Райская.
Наконец, покой.
