Дилан Томас

27 октября родился ДИЛАН ТОМАС (1914 – 1953) – валлийский
поэт, прозаик, драматург, публицист.

* * *
Особенно, когда октябрьский ветер
Мне в волосы запустит пятерню,
И солнце крабом, и земля в огне,
И крабом тень моя легла на берег, –
Под перекличку птичьих голосов
И кашель ворона на палках голых
По жилам сердце деловито гонит
Ямбическую кровь, лишаясь слов.
Вон женщины во весь шумливый рост
Идут по горизонту, как деревья,
Вон бегают по перелеску дети,
В движении похожие на звёзд.
Я создаю тебя из гулких буков,
Из шелеста дубов, осенних чар,
Корней боярышника, хмурых гор,
В прибое создаю тебя из звуков.
Над парком беспокойный циферблат;
Часы толкуют время, славят утро
И флюгеру о направленьи ветра
Колючими словами говорят.
Я создаю тебя из дольних вздохов.
Трава пророчит: всё, что я постиг,
Покроет мокрый изъязвлённый снег.
Но ты вдали от злых вороньих криков.
Особенно, когда октябрьский ветер
(Я создаю тебя в канун зимы,
Когда гремят валлийские холмы)
Молотит кулаками репы берег,
Я создаю из бессердечных слов
Тебя – сердечных сердцу не хватило.
Химическая кровь мне полнит жилы.
На взморье среди птичьих голосов.

Перевод Андрей Сергеев

* * *
...Особенно, когда октябрьский ветер
Мне пальцами морозными взъерошит
Копну волос, и пойман хищным солнцем,
Под птичий крик я берегом бреду,
А тень моя, похожая на краба,
Вороний кашель слышит в сучьях сонных,
И вздрогнув, переполненное сердце
Всю кровь стихов расплещет на ходу –
Я заточён в словесную тюрьму,
Когда на горизонте, как деревья,
Бредут болтливые фигуры женщин,
А в парке – звёздная возня детей...
И я творю стихи из буков звонких,
Из дуба басовитого, из корня
Терновника, или из этих древних
Солёных волн – из тёмных их речей.
И папоротник маятником бьётся:
Раскрой мне этот нервный смысл времён,
Смысл диска, вспыхивающего рассветом,
Смысл флюгера, что стонет от ветров, –
И я опять стихи творю из пенья
Лужаек, шорохов травы осенней,
Из говорящего в ресницах ветра,
Да из вороньих криков и грехов.
Особенно когда октябрьский ветер...
И я творю стихи из заклинаний
Осенних паучков, холмов Уэллса,
Где репы жёлтые ерошат землю,
Из бессердечных слов, пустых страниц –
В химической крови всплывает ярость,
Я берегом морским иду и слышу
Опять невнятное галденье птиц.

Перевод Василия Бетаки

* * *
Сила, которая через зеленый фитиль выгоняет цветок,
Гонит мой возраст зеленый, а сила-тесак,
Корни деревьев секущая, – мой дровосек.
И не посмею я розе пожухлой сказать, что во мрак
Та же студеная оторопь гонит мой век.
Сила, которая гонит ручей через горный гранит,
Красную кровь мою гонит по жилам, а гнет,
Воду створаживающий, – кровь мою леденит.
И не посмею я венам поведать секрет:
Пьет из ручья и аорты все тот же единственный рот.
Длань, раскачавшая пруд, месит тесто кочующих дюн,
А затянувшая намертво ветер на горле долин, –
Гонит ко мне паруса погребальных пелен.
И не посмею я висельнику сказать, что мой тлен
В смазке замешан, которой был шнур насмолен.
Губы столетий все так же сосут первозданную суть,
Каплет любовь, чтобы в целое слиться опять,
Снова пролитая кровь утоляет распятую плоть.
И не посмею я ветру поведать про время, чья нить
Целое небо из звезд умудрилось соткать.
И не посмею я праху влюбленных поведать вовек,
Что на моей простыне извивается тот же червяк.
1933

Перевод Павла Грушко

ПАПОРОТНИКОВЫЙ ХОЛМ

Когда я был мал и свободен под яблоневыми кронами,
И дом напевал мне что-то, и я был счастлив,
как луга счастливы свежей травой,
Как ночь над долиной, усыпанная звёздами зелёными,
И Время меня окликало и позволяло
быть зеницей ока его – то есть самим собой,
Я был принцем яблочных городков,
знакомцем всех телег,
И когда-то, ещё в довремени, видал, как деревья
Плывут вместе с ромашками и ячменём
По свету, сочащемуся из листопада, вдоль жёлтых рек.
Зеленый, беспечный, был я приятелем всем сараям
На счастливом дворе, –
эта ферма была моим домом, – я пел
Под солнцем, которое только однажды юным бывает,
И время позволяло играть:
Его милосердием был я отмечен, играя,
Был зелёным и золотым, среди его охотников и пастухов.
Телята пели под мой рожок,
лисы звонко и холодно лаяли,
И субботний день побрякивал, медленно переливаясь,
Камушками священных ручейков.
Всю солнечность напролёт всё летело и радовалось,
Всё было воздухом и игрой,
Весёлой и водяной, как зелёное пламя трав
На лугах, где трава выше дома,
где пение дымовых труб.
И по ночам под простыми звёздами,
Когда я, воспитанник всех конюшен, скакал ко сну,
И совы прочь уносили ферму – я напролёт всю луну
Слушал козодоев, улетавших со стогами и лошадьми
Во тьму, в её мелькающую игру.
Но я просыпался, и ферма – седой бродяга –
Приходила обратно с петухом на плече,
в новорожденном дне,
Это были Адам и Дева – небо опять возникало,
Солнце становилось круглее в тот самый день, и –
Оно обновлялось, обычнейшее явленье
Рассвета, когда волшебные кони,
Сквозь раскручивающееся вращенье,
На полях восторженного и всеобщего пенья
Выходили из ржущих зелёных конюшен ко мне.
И под облаками, только что сотворёнными,
Я был счастлив: бесконечность была впереди! Вот таким
Под новым солнцем каждого дня, только рождённого,
У весёлой фермы я и лисами и фазанами был любим,
Я беспечно бегал,
и по дому носились толпы моих желаний,
Я не беспокоился на синих небесных путях этих,
Что так мало песен рассвета
было спето временем моим:
И я не тревожился, что зелёные дети
Попадут в суровую немилость вместе с ним.
Я не тревожился этими белыми ягнячьими днями
О том, что время, ухватившись за тень руки,
не дав оглядеться,
Утащит меня при встающей луне к ласточкам на чердак,
И что однажды, скача в постель,
я услышу, как оно удаляется вместе с полями
И проснусь – а ферма навек улетела с земли:
и нет больше детства,
Когда я был мал и свободен
у времени в милостивых руках,
Когда оно берегло меня – зелёным и смертным,
И пел я, как море поёт, в легчайших его кандалах.
1945

Перевод Василия Бетаки

* * *
Не уходи безропотно во тьму,
Будь яростней пред ночью всех ночей,
Не дай погаснуть свету своему!
Хоть мудрый знает — не осилишь тьму,
Во мгле словами не зажжёшь лучей —
Не уходи безропотно во тьму,
Хоть добрый видит: не сберечь ему
Живую зелень юности своей,
Не дай погаснуть свету своему.
А ты, хватавший солнце налету,
Воспевший свет, узнай к закату дней,
Что не уйдёшь безропотно во тьму!
Суровый видит: смерть идёт к нему
Метеоритным отсветом огней,
Не дай погаснуть свету своему!
Отец, с высот проклятий и скорбей
Благослови всей яростью твоей —
Не уходи безропотно во тьму!
Не дай погаснуть свету своему!
1947 (?)

Перевод Василия Бетаки (1 вариант)

* * *
Не гасни, уходя во мрак ночной.
Пусть вспыхнет старость заревом заката.
Встань против тьмы, сдавившей свет земной.
Мудрец твердит: ночь — праведный покой,
Не став при жизни молнией крылатой.
Не гасни, уходя во мрак ночной.
Глупец, побитый штормовой волной,
Как в тихой бухте — рад, что в смерть упрятан...
Встань против тьмы, сдавившей свет земной.
Подлец, желавший солнце скрыть стеной,
Скулит, когда приходит ночь расплаты.
Не гасни, уходя во мрак ночной.
Слепец прозреет в миг последний свой:
Ведь были звёзды-радуги когда-то...
Встань против тьмы, сдавившей свет земной.
Отец, ты — перед чёрной крутизной.
От слёз всё в мире солоно и свято.
Не гасни, уходя во мрак ночной.
Встань против тьмы, сдавившей свет земной.
1947 (?)

Перевод Василия Бетаки (2 вариант)

* * *
Не уходи смиренно в добрый путь,
Пусть старость будет месть и гром и шквал;
Бунтуй, бунтуй, что умирает свет.
Мудрец, ты убедишься: тьма права,
И слово меркнет и чадит, но ты
Не уходи смиренно в добрый путь.
Ты, праведник, когда последний вал
Слизнет дела твои, как пестрый сор,
Бунтуй, бунтуй, что умирает свет.
Безумец, вовлеченный в пляску солнц
И поздно разгадавший: это крах,
Не уходи смиренно в добрый путь.
Муж чести, в чьи глаза глядит, слепя,
Слепых очей свистящий метеор,
Бунтуй, бунтуй, что умирает свет.
И ты, отец, на скорбной высоте
Благослови меня и прокляни.
Но не иди смиренно в добрый путь.
Бунтуй, бунтуй, что умирает свет.

Перевод Ольги Седаковой

* * *
И безвластна смерть остаётся,
И все мертвецы нагие
Воссоединятся с живыми,
И в закате луны под ветром
Растворятся белые кости,
Загорятся во тьме предрассветной
На локтях и коленях звёзды,
И всплывёт всё, что сожрано морем,
И в безумие разум прорвётся,
Сгинуть могут любовники, но не Любовь,
И безвластна смерть остаётся.
И безвластна смерть остаётся.
Не умрут без сопротивления
Эти, волнами унесённые,
Эти, вздёрнутые на дыбу
И привязанные к колесу,
Пусть разорваны сухожилья —
И расколота надвое вера,
И зло, что исходит от Зверя,
Стрелой сквозь них пронесётся,
Но в осколки их не разбить нипочём,
И безвластна смерть остаётся.
И безвластна смерть остаётся.
Пусть не слышно им крика чаек,
И прибой к берегам не рвётся,
И цветок не поднимет венчика
Навстречу стуку дождей,
Пусть безумны, мертвы как гвозди —
Расцветёт их букет железный,
Сквозь ковёр маргариток пробьётся,
И пока существует солнце —
Безвластна смерть остаётся.

Перевод Василия Бетаки

* * *
И смерть не удержит своих владений.
Мертвецы, как один, отрясут свою ветхую плоть –
Войску ветра и закатной луны под стать,
Когда их чистые кости выступят в путь –
На локте звезда и у щиколотки звезда;
Их, безмозглых, достигнет благая весть,
Их, утопших, отринет морская вода;
Пусть любовники гаснут – не гаснет страсть;
И смерть не удержит своих владений.
И смерть не удержит своих владений.
Те, кто своё отлежал под изгибами толщ
В тени корабельных днищ;
Кто пляшет на дыбе, срывая жилу и хрящ,
Кто ре́мнем растянут на колесе;
Те, от чьей чистой веры осталась одна труха,
Кого прободает насквозь единорог греха, –
Встанут, разимые насмерть, неуязвимые все;
И смерть не удержит своих владений.
И смерть не удержит своих владений.
Больше не смеют им в уши чайки кричать средь зыбей,
И не взрывается на побережьях морской прибой;
Больше уже ни один цветок не позволит себе
В дождь запрокинуть голову под удары брызг;
Пусть каждый из них безмыслен и мёртв, как гвоздь,
Головы голых гвоздей собьются в цветущую гроздь;
Их в солнце вколотят – и солнце расколется вдрызг,
И смерть не удержит своих владений.

Перевод Аркадия Штыпеля

* * *

ДИЛАН ТОМАС (27 октября 1914 — 9 ноября 1953) — поэт, прозаик, драматург, публицист. Один из самых значительных поэтов Великобритании XX века, прославивший свою малую родину – Уэльс. Полное имя — Дилан Марлайс Томас. Имя Дилан было взято родителями из валлийского эпоса, оно означает «дитя волн».

Родился в приморском городе Суонси на юге Уэльса. Отец был писателем, имел учёную степень по английскому языку. В семье говорили на английском, хотя валлийский был родным языком матери. Детство будущего поэта прошло в Суонси, а также на ферме в Кармартеншире, принадлежавшей семье его матери. Стихи начал писать в 8–9 лет, в школьном журнале опубликовал первое стихотворение. В 16 лет бросил школу, полтора года работал репортёром.

29 октября 1933 года в газете «The Sunday Referee» было напечатано стихотворение «Сила, которая через зеленый фитиль выгоняет цветок», которое сделало 19-летнего Томаса известным.

В 1934 году вышла первая книга «18 стихотворений», затем последовали сборники «Двадцать пять стихотворений» (1936), «Карта любви» (1939, стихи и проза), «Смерти и входы» (1946).

В 1937 году женился на Кэйтлин Макнамара, у них родилось трое детей.

Во время Второй мировой войны был признан негодным к службе по состоянию здоровья, тем не менее, работал на правительство — писал пропагандистские тексты. Его выступления по радио пользовались чрезвычайной популярностью.

После войны много путешествовал с поэтическими турами, выступал на радиопрограммах BBC. Стал одним из создателей Английского объединения писателей в защиту мира.

Помимо экспериментов в поэзии и прозе, запомнился эксцентричным поведением и шокирующей расточительностью. Вёл богемный образ жизни, много пил, попрошайничал у друзей, не держал слова и не стеснялся воровства, о его подвигах в пабах и скандальных выходках до сих пор ходят легенды.

9 ноября 1953 года в «Таверне „Белая Лошадь“» на Манхэттене поэт потерял сознание; позже скончался в больнице святого Винсента в возрасте 39 лет. Причиной смерти стала запущенная пневмония. Всё его состояние было оценено в 100 фунтов. После смерти тело было перевезено в Уэльс и похоронено возле церкви в Лохарне (Кармартеншир). В 1994 году там же была похоронена его вдова Кэйтлин.

Важным источником вдохновения Дилана Томаса были валлийский фольклор и мифология, детские впечатления от жизни в сельском Уэльсе.
Наиболее известные его прозаические произведения: «Портрет художника в щенячестве», «Под сенью молочного леса», «Школа ведьм». Пьеса «Детство, Рождество, Уэльс» до сих пор каждый год читается в Англии по радио на Рождество.

Одно из самых известных стихотворений поэта — «Do not go gentle into that good night» («Не уходи безропотно во тьму») — посвящено отцу поэта, Дилану Джону Томасу, умиравшему от рака и ослепшему в последние месяцы жизни. В последнее время особую популярность стихотворение получило благодаря цитированию в фильме Кристофера Нолана «Интерстеллар».
Стихотворение «And death shall have no dominion» («И безвластна смерть остаётся») использовал в своём фильме «Солярис» режиссёр Стивен Содерберг.

На стихотворение «Lights breaks where no sunshine» («Свет разразится там, где солнца не бывает») группа «Potato» написала одноименную композицию.

На русский язык Дилана Томаса переводили Аркадий Штейнберг, Андрей Сергеев, Василий Бетаки, Владимир Британишский, Ольга Седакова, Павел Грушко, Аркадий Штыпель и др.

В 2015 году в издательстве «Центр книги Рудомино» вышло «Полное собрание стихотворений» Дилана Томаса.

Дилан Томас. Собрание стихотворений. 1934-1953 / Перевод В. Бетаки, послесловие Е. Кассель.
https://imwerden.de/.../thomas_sobranie_stikhotvoreni...

"Зелёная лампа"
Светлана Анатольевна
Администратор