Александр Мелихов
Не разочаровался ли я в серьезной литературе из-за того, что число ее читателей катастрофически снизилось? Так это катастрофа не для нее, а для читателей.
Назначение литературы не столько отражать реальность, сколько защищать нас от реальности, защищать от совершенно обоснованного ощущения нашей мизерности и бренности, вносить в жизнь смысл и красоту, которых она сама по себе не имеет.
Именно поэтому для каждого народа так важна его национальная и современная литература. Если даже иностранные или давно ушедшие писатели создают гораздо более талантливые произведения, все равно они предоставляют народу зеркало, в котором он не находит сам себя, и ощущение своей второсортности и ненужности со временем в нем начинает только обостряться. Поэтому в последние годы я вполне сознательно стараюсь дать понять своему читателю, что его жизнь достойна воспевания ничуть не менее, чем жизнь Ромео и Джульетты или жизнь Наташи и Андрея. Если она даже и ужасна, она все равно красива. И если сегодня популярны призывы трезво смотреть на жизнь, то я веду свою одинокую борьбу скорее под лозунгом «Трезвости бой!».
Советский Союз в огромной степени был погублен эстетическим авитаминозом. От эстетического авитаминоза чахнет и современная Россия, пытающаяся найти суррогаты значительности и красоты в политических и геополитических авантюрах. Хотя лекарство по-прежнему рядом — художественная литература.
В том, что ее витамины не доходят до нуждающихся, можно — и нужно — обвинять книжный рынок с его безумными ценами и склеротизированной системой доставки, а также государство, покинувшее на произвол этой системы дело государственной важности (в чем гораздо больше тупости, именуемой прагматизмом, нежели злой воли). Но это лишь часть правды, теоретически устранимая. А вот вторая часть, принципиально неустранимая, боюсь, заключается в том, что воспринимать серьезную литературу в состоянии лишь какая-то относительно небольшая часть населения. Иными словами, для ее восприятия нужны особые дарования вроде тех, какие требуются, скажем, для овладения высшей математикой. Грубо говоря, как в классе из тридцати человек есть один-два ученика с хорошими математическими способностями, точно так же есть один-два со способностями хорошего читателя. А потому не имеет смысла даже грезить о том, чтобы усадить за серьезные книги весь народ, — вполне достаточно добраться до считанных процентов особо одаренных.
В своем литературном завещании «О назначении поэта» Блок высказался на эту тему очень жестко, если не жестоко: «Дело поэта вовсе не в том, чтобы достучаться непременно до всех олухов; скорее добытая им гармония производит отбор между ними, с целью добыть нечто более интересное, чем среднечеловеческое, из груды человеческого шлака».
Иными словами, писатели работают для себе подобных, и вот их-то и жалко, именно они остаются без той духовной пищи, для которой они предназначены и которая предназначена для них.
Литература должна притягивать к себе крупинки золота из пустой породы, — собранные вместе они и создают слитки культуры. А сколько их нужно, этих крупинок, — сколько их есть в природе, столько и нужно. Позволять им теряться без пользы — преступное расточительство, надеяться собрать их больше, чем имеется, — утопизм.
