Тексты лауреатов конкурса
«сНежная строка»,
проводившегося
Содружеством русскоязычных
литераторов Германии
в январе 2019 г.
Сергей Пронин, вторая премия,
рассказ "Принцип короля"

Сергей Пронин
Принцип короля

Его Величество изволил дрыгать левой ногой.
Камердинер, сжав губы, источал понимание и уважение, граничащее с преклонением. Его семья долгие годы служила королями этой небольшой страны, так что невозмутимость и благоговение вошли у него в привычку так же прочно, как и вечерняя сигарета, выкуриваемая ровно в 5 с половиной затяжек на живописной террасе его собственного дома.

Величество жалобно повизгивал во сне, видно, сказывалась детская травма. Говорят, его дядю удушили прямо в его комнате, и это было очень логично, так как дядя как раз собирался его отравить. Покойного короля до сих пор называли Справедливым в отдалённых деревнях, а народ такие прозвища зря не даёт. Даже его смерть, помимо горя, вызвала спонтанные народные гуляния, ведь он добился, чтобы сын наследовал отцу, а для династии это была большая редкость. Не иначе как золотой век наступает, поговаривали старушки во всех районах столицы.
Поначалу Его Величество и правда правил страной строго, но добродушно, и публичные казни устраивали только по пятницам и большим государственным праздникам. "Справедливость и милосердие, таков уж Ваш принцип, Ваше Величество", - говорили ему придворные, и он рассеянно соглашался. "Да, да, принцип", - говорил он, и все умилённо кивали. Экспорт рыбы, вина и апельсинов был на подъёме, в соседних странах в моде были местные ткани, так что казна постоянно была полна, а поскольку странных и вообще каких-либо великих дел Величество совершать не стремился, её мирно разворовывали министры, а когда что-то перепадало подданным, они удивленно поднимали головы и перешептывались, что бабушка-то права оказалась. И правда золотой. "Всё для народа, таков уж Ваш принцип, Ваше Величество!" - и король снова соглашался.
Но когда проклятые французы переломили модный тренд, рыбу стали ловить и в Норвегии, а апельсиновый сок резко вышел из моды и все подсели на эту чёртову папаю или как её там, дела в государстве резко пошли под откос. Денег было так мало, что даже иногда министрам даже приходилось на пару дней, а то и на неделю оставлять казну в покое, потому что нужно было расплачиваться с долгами, набранными покойным папашей, а также платить подданным, всё ещё занятым на государственных ткацких фабриках и апельсиновых рыбкомбинатах. "Удивительно, другой бы король бросил свой народ в беде, но только не Вы, таков уж Ваш принцип, Ваше величество", - и король удовлетворённо кивал, потому что и этот принцип ему очень нравился.
В один месяц дело дошло до того, что первый министр запирал королевскую сокровищницу на ключ, который носил с собой. Он похудел и у него началась нервная болезнь, потому что на каждом заседании правительства министры на него смотрели так, что он не мог пить даже воду даже из запечатанной бутылки. Чтобы хоть как-то прийти в себя, он продал одно из своих дальних имений в далёкой средне-дружественной стране и все вырученные деньги тайно вложил в казну, а потом отпер её ненадолго, сделав на заседании небольшой доклад о неожиданно поступивших в казну недоимках от компаний торговавших с Мадагаскаром. На какое-то время министры успокоились. "Доверие кабинету министров - прежде всего. Таков уж Ваш принцип, Ваше Величество".
Другой головной болью министров и двора была спорадическая общительность его величества. Он мог неделями не выходить из дворца играя в шашки с дежурным дружбаном, но потом его вдруг охватывала жажда неминуемой деятельности, и он желал встретиться с благодарными подданными. В хорошие времена его отпускали пастись прямо на главной площади, и поскольку у народа в целом, ну у того кто водился на главной площади, дела шли очень неплохо, то Величество возвращался с прогулки довольным и спокойным. "Открытость народу - мой самый главный принцип", - начал говорить король, когда стал постарше, и все довольно улыбались, потому что стране был необходим сильный и принципиальный правитель.
Но в последнее время отпускать короля на прогулку стало небезопасно. Во-первых, из десятилетней заграничной поездки неожиданно вернулся двоюрдный брат короля. Во-вторых, правительство особо не церемонилась с сокращениями персонала на казённых фабриках, а безработные бездельники забредали даже на главную площадь. Ну и в-третьих, говорить с королём довольно-таки фамильярно было старой и гордой местной традицией, некоторые могли даже позволить себе не снимать головной убор, прежде чем обратиться к Его Величеству. Уважение к указанным традициям тоже было одним из тех его принципов, которым короля учили с самого детства.
Наконец, Его Величество изволил разомкнуть глаза, и камердинер, почтительно склоняясь, протянул королю искусно расшитую местными мастерицами утреннюю ночную рубашку. "Ну, как прошла ночь, всё ли спокойно?" - осведомился король, и камердинер, чуть-чуть помедлив для придания фразе дополнительной почтительности ответил:"Как всегда всё спокойно!" - "Забота о подданных и днём и ночью, таков уж мой..." - задумчиво почёсывая нос, пробормотал король. - "Да, Ваше Величество", - подтвердил камердинер.
Неожиданно в спальню практически без стука, но предварив своё появление громким топотом, ворвался первый министр королевства. Он был в неожиданно скромном и довольно-таки рваном сюртуке, а лицо его несло на себе печать тревоги, заботы и бессонной ночи. "Опять казна?" - недовольно поморщившись, спросил король.
- Хуже, Ваше Величество! - забыв об этикете, крикнул первый министр. - Враги!
- Опять! - капризно всхлипнул король, - Ну, сколько можно-то! Мы же уже несколько раз говорили нашему народу, что наш принцип полная открытость и честность с людьми, а значит всё, что мы говорим правда, а значит все, кто с нами не согласны, врут.
- Вы отлично запомнили вашу прошлогоднюю речь, Ваше Величество! - провозгласил первый министр.
- Не память, а капкан, - согласился камердинер, тщательно выбривая величеству подбородок.
- А что вы теперь-то от меня хотите? - недовольно бросил король, дождавшись, однако, пока камердинер уберёт бритву подальше. - Ну разгоните выступления, развесьте их на городских стенах как в прошлый раз и напишите мне хорошенькую речь.
- Мудрое и взвешенное решение, Ваше Величество, - склонив голову, сказал премьер-министр.
- Таков уж мой принцип, - подтвердил король, и недовольно скосил глаза на первого министра, - Вы ещё здесь?
- Боюсь, Ваше Величество, я не в силах выполнить Ваш приказ, - дрожащим голосом сказал первый министр. - Во-первых, на городских стенах не осталось места ещё с прошлого раза, а во-вторых, для этого нужна армия и полиция, а они все перешли на сторону врагов.
- Что?! - вскрикнул король вскочив со своего трона для частных аудиенций
- Видите ли, во главе армии и полиции встал Ваш двоюрдный брат. Он обещает покончить... с вашей тиранией, Ваше Величество, а также научить наших фермеров выращивать папаю.
- И что теперь? - неуверенно спросил король.
- Через пару часов бунтовщики будут здесь. Приготовления идут вовсю, народ уже практически закончил украшать город к прибытию освободителя. То есть врагов.
Король бросился к окну. Недавно с целью безопасности и полной транспарентности, во дворце решили установить оконные стёкла, прозрачные только с одной стороны, но что-то перепутали и теперь внутрь дворца заглянуть было можно, а, пытаясь посмотреть на улицу, король видел только своё отражение. Но привычка осталась. "А как... Какие у меня принципы на этот счёт?" - растерянно спросил король. Первый министр молчал и мял в руках не очень свежий носовой платок, а камердинер, почтительно кланяюсь, уже преодолел половину расстояния до потайной двери. "Что говорит моё правительство?" - почти требовательно спросил король. "Ваше правительство, Ваше Величество, в такой ситуации сочло своим долгом в полном составе подать в отставку. Я думаю, ваши принципы не позволят вам не согласиться с этим принципиальным решением", - осторожно сказал первый министр, мысленно отметив для себя расположение двери, за которой скрылся камердинер. Надо было выбить из них всю схему потайных проходов дворца, с досадой подумал он. "Да, да, принципы..." - задумчиво сказал король. - "Значит, вы больше не мой первый министр" - "Нет, Ваше Величество!" - "Тогда кто вы и как вы смеете находиться в моей спальне!" - взвизгнул король. "Сию минуту, Ваше Величество", - обрадованно вскрикнул первый министр в отставке и бросился к потайной двери.
Его величество сидел в тронном зале и ждал начала аудиенции. Он был в королевской мантии, небрежно накинутой поверх одеяла, в которое он завернулся, когда стал замерзать в нетопленом дворце. Аудиенция никак не начиналась, но принимать подданных по четвергам вне зависимости от их ранга в порядке живой очереди - это был один из тех его демократических принципов, которым он очень гордился.
Наконец, в коридоре послышались шаги и в тронную залу ворвались несколько вооружённых людей во главе с его двоюродным братом. Короля молча скрутили и повели в дворцовую темницу. Он молчал, потому что ему было непринципиально.
Через несколько недель после торжественной казни пойманного правительства предателей, Его Величество скоропостижно скончался от стыда и огорчения. Наймиты и предатели из его правительства постоянно обманывал его, и когда благородные люди были вынуждены взяться за оружие, чтобы открыть его Величеству правду, он не смог жить дальше. Таков уж был его принцип.
Коронация принца-регента состоялась ещё через неделю. Первым указом Его Величество объявил, что благодарные подданные согласились выплатить в казну дополнительный налог для установки памятника покойному королю. Так в столице, неподалёку от памятника Луи Справедливому воздвигли памятник Альфонсо Принципиальному. Целых два хороших короля подряд, шептались люди, машинально бросая розовые лепестки в сторону дворца, не то что раньше, то Фридрих Хромой, то Ричард Жестокий, то Август-Отравитель. Золотой век и правда наступал.