Рисунки Татьяны Нелюбиной
Оракул в подоле
По словам профессора Вольфганга Руге, доктора исторических наук, роман Татьяны Нелюбиной "Оракул в подоле" – колоссальное произведение.
Безусловно, не лишённое противоречий. Его поразили знания автора, способность охватить ситуацию, меткость суждения. Еще большее впечатление произвело на него неистощимое богатство воображения, к восприятию которого он уже был подготовлен знанием её графических работ, но которое здесь, в романе, иногда сбивая с толку и приводя в замешательство, вообще не знает границ.
Блестящи и сатирическая жилка, чувство символики, чутье к гротеску и абсурду – все эти качества, которые еще более выигрывают за счёт очень умелой словесной формы.
В основе автор затрагивает все вопросы, в которые упирается человек между рождением и смертью – вечная мировая загадка «откуда и куда История», в чем смысл бытия, границы познания, бренность и бессмертие, отношения между индивидуумом и обществом, классовые и расовые вопросы, добродетель, безнравственность и эгоизм, жажда власти и самопревозношение, манипуляция и вера, отношения между полами, чувственность, искусство, красота, любовь, гармония и и и.
Список можно продолжить, и невольно спрашиваешь себя, а не поддался ли автор, который ломает себе голову над проблемами этого непостижимого мира, не поддался ли автор искушению высказать своё мнение ко всему, что его волнует? Всезнание сегодня невозможно, и того, кто говорит обо всем, подстерегает опасность упрощения проблем. Но автор преодолевает этот барьер очень искусно – он обращается к гротеску и вынуждает читателя ухмыльнуться. И в самом деле, приходится х-раз ухмыляться, а часто просто безудержно смеяться – когда, например, читаешь сцены с манерничаньем Геры, или, когда музы ведут спор о партийности искусства, или сцены о жульнических махинациях в гермесизме, о проведении конкурса красоты и рекламной компании, или о выходе богов как аборигенов, о ходе собраний в афинском обществе, о перестройке и гласности.
То, что автор избрал человеческих – всечеловеческих – богов, которые в романе фактически нисходят от Золотого века к Железному (атомному) веку, убедительно и в том смысле, что они, боги, позволяют автору проявить блестящие взрывы фантазии и рассказать истории (очень логично построенные) из мифологии – одно уже это большая заслуга! – и тем самым обратить читателя к мудрости и эстетике древних.»
Посвящается Вольфгангу Руге
ДЕЙСТВУЮЩИЕ В ЭТОЙ ИСТОРИИ БОГИ
А ф р о д и т а – богиня любви, дочь неба Урана.
3 е в с – отец богов и людей, Душа и Разум мира, бог неба.
Г е р а – его супруга, покровительница брачных союзов.
Дети супругов:
А р е с – бог войны.
Г е ф е с т – бог огня, поощритель промышленности.
Г е б а – богиня цветущей юности.
Дети Зевса:
А ф и н а – богиня мудрости, покровительница ремёсел, защитница государств в мире и справедливой войне.
А п о л л он – бог света, бог разума, покровитель искусств. Артемида – богиня природы, охотница.
Г е р м е с – легкокрылый посланник удачи, медоречивый рупор богов, покровитель торговли, бог путешественников и воров.
М у з ы : Полигимния – муза гимнов.
К л и о – муза истории.
К а л л и о п а – муза эпической поэзии.
Э в т е р п а – муза лирической поэзии.
Э р а т о – муза эротической поэзии.
М е л ь п о м е н а – муза трагедии.
Т а л и я – муза комедии.
Т е р п с и х о р а – муза танца.
У р а н и я – муза астрономии.
М о й р ы – богини судьбы.
X а р и т ы – богини, воплощающие доброе, радостное и вечно юное начало жизни.
Г о р ы – богини времён года, стражницы Олимпийских ворот. Дионис – бог вина, бог вдохновения.
А р и а д н а – супруга Диониса, богиня произрастания.
Пан – лесной демон, сын Гермеса.
АРХИТЕКТУРНЫЕ СООРУЖЕНИЯ И ДЕТАЛИ
А г о р а (греч. «рыночная площадь») – центр городской общественной жизни.
В о л ю та (от лат. «крутить») – украшение капители из спиралеобразно завитых листьев, усиков и других растительных элементов.
К а п и т е л ь – венчающая часть колонны или пилястры.
К а н н е л ю р ы – вертикальные желобки, идущие параллельно от основания к капители колонны или пилястры; отделяются друг от друга либо острой кромкой (дорийская колонна), либо плоской перемычкой (ионийская колонна); способствуют соразмерному распределению освещённых и теневых полос; благодаря создаваемой ими игре света и тени колонна кажется легче и невесомее.
Колонные ордера:
Д о р и ч е с к и й о р д е р – приземистые колонны (известны с VII– VI вв. до н. э.), стоят на стилобате без базы. Каннелюры ствола сужаются кверху. Валикообразная капитель завершается толстой неукрашенной капительной плитой.
И о н и ч е с к и й о р д е р – более стройные колонны (с VI в. до н. э.), держатся на двух- или трёхступенчатой базе, состоящей из валиков, разделённых выкружками. Каннелюры ствола разделены мостиками. Капитель завершается подушкой с двумя волютами, капительная плита – тонкая, украшенная.
К о р и н ф с к и й о р д е р – появляется в V в. до н. э. Ствол и база колонны по строению близки ионической колонне, но капитель устроена иначе: она исполнена в виде чаши из листьев аканта, их усики закручиваются к углам.
О д е о н (лат. «зал песен», «концертный зал») – крытый театр для музыкальных представлений.
П а л е с т р а – сооружение для спортивной борьбы и упражнений.
П о р т и к – галерея с колоннами: продольной формы (Эвменова галерея в Афинах); полукруглой формы (верхнее обрамление последних рядов в театре); состоящая из двух частей (портик форумов Августа и Траяна); из трёх частей (Пергамский алтарь); из четырёх частей (внутренний двор в домах, на виллах, во дворцах, палестрах, банях).
Если быки, или львы, или кони имели бы руки,
Или руками могли рисовать и ваять, как и люди,
Боги тогда б у коней с конями схожими были,
а у быков непременно быков бы имели обличье;
Словом, тогда походили бы боги на тех, кто их создал.
Ксенофан
О богах я не могу знать, есть ли они, нет ли их, потому что слишком многое препятствует такому знанию, – и вопрос тёмен, и людская жизнь коротка.
Протагор
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава первая
I
Гера до рези в глазах вглядывалась в замочную скважину.
Спина уже затекла, а Зевса все не было видно.
Чем же он занимается? Заснул среди белого дня? С кем? Гера приложила ухо к двери, прислушалась. Ни звука. Осторожно нажала на ручку и в ошеломлении уставилась на неё. Дверь была... заперта!
О, боги!
Она так и знала. Он в последнее время будто бы сам не свой. То вдруг так загремит, что все разбегутся, думая, будет гроза. А он пошумит и утихнет, ни дождинки с небес не уронит. Но для чего тогда гром, если после него не выпадает дождя? А то вдруг так разойдётся, что целый день метеоры метает. А потом нахмурит чело и молчит, на супругу даже не взглянет, будто она передним виновата! А нынче кометы бросал.
Для кого?
Для кого?!
Гера, ломая руки, обежала внутренний двор.
Но она глаз с него не спускала, она бы знала уже для кого!
Геру пронзила догадка. Зевс кометы ей посылал! Ей, Гере! А Гера не поняла, вот он, сердясь, и гремел! Зевс, владыка небес, посылает кометы, как предсказания! Как знамение, что... пожалует к ней!
Ночью пожалует!
Гера вбежала к себе и заметалась между купальней и ложем, кометы послал ей, как знаки внимания! Метеоры метал! А как ужасно гремел! И все – для неё! Вспомнил, коварный, о супружеском долге! Да она и на порог не пустит неверного, дорогу в Герину опочивальню забыл!
Пусть только войдёт!..
Он войдёт, а Гера не выкажет радости.
Кротко вымолвит: а, это ты. Вспомнил вдруг о священных обязанностях? Но я тебя не ждала. Понапрасну ты утруждался, посылая мне все эти звезды, метеоры, кометы... И гремел ты тоже напрасно. Мне дороже всего нерушимый покой нашей бессмертной обители. Ветры её никогда не колеблют, не мочат водой струи дождя, широкое небо вечно безоблачно, вечно сиянием светится ясным. Все дни для блаженных богов в наслаждениях протекают. И только для супруги твоей – в вечных мучениях.
Зевс обратится к ней с ласковой речью, а она будет стоять перед ним со скорбным лицом, не утирая слезинок. Только обронит: ты мне посылаешь знамения. А после мрачно молчишь и словом со мной не обмолвишься, будто я виновата, и ты грозишь наложить на меня необорные руки свои. Накладывай. Ты намного сильнее меня, поступай, как тебе будет угодно. Бог я, однако, такой же, как ты, одного и того же мы рода. Более старшей на свет произвёл меня Крон хитроумный, честь мне двойная – за род и за то, что супругой твоей называюсь, а ты над бессмертными властвуешь всеми.
Зевс обнимет ее, желая с ней примириться, и она примирится с ним, но на нежность его не ответит. А так скажет ему: ты – царь богов. Ты – владыка вселенной, бог магической власти, эфир, все порождающий и все в себя принимающий. Но я! Я – верховная богиня Олимпа, охранительница священных брачных союзов, блюстительница законных устоев семьи, а ты!..
А ты вечно мне изменяешь.
Зевс притянет супругу к горячей груди, покроет жаркими поцелуями... но Гера ему не уступит. Тогда он падёт перед ней на колена и взмолится: «О, Гера! Прости!»
И Гера простит.
Но, конечно, не сразу.
Уступит натиску, страсти, мольбам...
Уступит, как и всегда уступала.
Как уступила однажды, когда владыка небес, отчаявшись её умолить, вызвал сильную бурю, а сам, обратившись в маленького кукушонка, упал к её ногам, дрожащий и жалкий. Гера подняла бедную птичку, чтобы отогреть у себя на груди... тут-то Зевс и принял свой образ. Геру тронуло такое оригинальное признание в любви, и она согласилась стать его законной супругой.
О, Блестящий Отец дня. Молниеносный, Гремящий, Дождливый!.. Ты посылаешь метеоры, как изъявления своей воли, и я воле твоей покоряюсь. Гера протянула к нему обе руки и... была неприятно поражена, что протянула их в пустое пространство.
Странно.
Так он еще не пожаловал к ней?
Что ж. Она подождёт.
Но пусть не думает, что она будет ждать его всю ночь напролёт.
Она сама к нему пойдёт.
2
«Вначале был хаос, безграничный и мрачный».
Да, вначале все было мрачно, ужасно, все бушевало, разверзалось, сражалось, но Гера причём? Она, послушная зову супруга, пришла, чтобы воле его покориться, на гордость свою наступила.
А он её пустотой безграничной стращает.
Ой, она устрашилась. А Хаос свой зев разевает, зевает - (Хаос – греч. «зев», «зевание», «зияние»). Мировую дверь в своё мировое пространство не открывает. Гера эту дверь люто возненавидела.
– Ты прав, дорогой, вначале был Хаос, одно из четырёх первоначал, наряду с Геей-землёй, Тартаром и Эросом. Эросом, – повторила она, желая увлечь мысли супруга в нужное русло, ведь Эрос, любовное влечение, – его стихия.
Но он, к сожалению, увлёкся Тартаром. Какой, мол, Тартар, преисподня с медными стенами и глубокими рвами, бездонный. Если, мол, с неба на землю сбросить медную наковальню, то она долетела бы до земли за девять дней и ночей, и за столько же – с земли до Тартара. Великой бездны его даже боги страшатся.
Да устрашилась она, устрашилась! Дрожит вся с перепугу. Перед его дверью дрожит! А он там о первопотенциях вспоминает!
«Гея-земля породила горы, пучину морскую и небо».
Вот, вот, породила! Сама из себя!
«Уран, прекрасное небо, широко распростёрся над Геей-землёй. И в ней забродили желания. Прискучило ей рожать самой из себя. Изнемогая, жарко дыша, она притянула Урана к своей могучей груди...»
– Отвори! Или я велю выломать дверь! – Гера прикусила язык. – Извини, я не хотела мешать тебе размышлять.
«Гея-земля родила Урану титанов».
– Великих титанов, – подхватила Гера с готовностью, – шесть великих титанов и шесть великих титанок! Младшие из них, Крон и Рея, стали нашими родителями!
«Разохотилась Гея-земля, передохнуть не давала супругу, без устали плодила чудовищ—одноглазых циклопов да великанов сторуких».
– О пятидесяти головах! – с восхищением припомнила Гера. – Великолепные были чудовища! В их поразительном безобразии сквозило подлинное совершенство!
«Уран охладел к Великанше. Как было не охладеть при виде такого потомства?»
– Нет! Это Гея к нему охладела! Она устала жить в вечном соитии! И решила пресечь ужасную плодовитость Урана!
«И сотворила из капель крови оскоплённого мужа – желая пресечь плодовитость! – змееногих гигантов и богинь мести Эриний, безобразных старух с собачьими головами и змеями во всклокоченных волосах».
Гера содрогнулась. Припала к двери. Заглянула в замочную скважину, и сердце у неё защемило.
Она увидела мужа.
Зевс сидел, погруженный в какую-то думу, прекрасный, далёкий... Но вот он встряхнул головой, и волны блестящих иссиня-черных волос на плечи упали.
«Из бушующих волн великого моря вышла богиня любви Афродита, дочь Урана. Прекраснейшая из вечноживущих».
Гере стало нечем дышать. Прекраснейшая!..
«Чарующая... Она дарит нам вдохновение, надежды и радость, ей покоряется все! Несокрушимой силе любви никто не может противиться – ни люди, ни боги».
3
Прекраснейшая, чарующая!.. Гера носилась по спальне, натыкаясь повсюду на своё отражение в золотых зеркальных стенах. Что они все в этой Афродите находят?! Она «силой несокрушимой любви» отвращает мужей от жён, жён – от мужей, а они ей все поклоняются! Что, что в ней такого особенного, чего нету у Геры?! Золотой венец, ожерелье и серьги особенные?
Гера подлетела к ларю, запустила в него обе руки – у Геры украшения лучше! Богаче!
Может, колесница у Афродиты особенная, золотая ракушка, ха-ха, запряжённая воробьями? Так в великолепной Гериной колеснице – белоснежные лошади!
Или пеплос у Афродиты особенный? Но у Геры – роскошное покрывало! Золотом вышитое! Сплошь усыпанное драгоценными камнями!
Ах, ах, «Афродита благая, пленительная, её прекрасные очи блаженство сулят» !.. А Герины, что, не сулят?! Гера бросилась к своему отражению, широко раскрыла глаза. Не сравнить с Афродитиными! Выпуклые, большие и влажные, недаром Геру Волоокою величают!
А! У Афродиты – пояс особенный! Волшебный, наделённый магической силой, в нем, говорят, заключены чары любви, желание, слова обольщения, «в нем заключается все», Гере б такой! Она бы так приворожила супруга, что он бы с ложа её не вставал!..
Так Зевс... не для Геры гремел? Не для неё засыпал небо кометами! Не для неё падали звезды...
Зевс другой в любви объяснялся.
Гера, ха-ха, так и знала! Вот почему он у себя заперся! Вот почему про Хаос свой вспомнил! Мол, вначале был Хаос, а потом была Афродита! Поэтому и Эроса так восхвалял, Эрос стихии совокуплял, а Афродита – птиц, зверей, людей и вечноживущих, теперь вот и до супруга её добралась! А Гера, наивная, хотела в его спальню пожаловать, на гордость свою наступив, и когда! Когда Зевс там с Афродитой, ха-ха!.. Гимны ей распевает, до небес её превозносит!.. Ну нет. Гера не уступит ей мужа. Он Герин собственный муж, он принадлежит ей по закону!
И по полному праву... Ревность когтистой лапой сжала Герино сердце. У Афродиты пояс, в нем волшебная сила... нега... шёпот и стоны... пьянящая радость объятий... в нем заключается все...
Все, против чего Гера бессильна!
Гера упала на ложе и затряслась от рыданий.
4
Крадучись, с бьющимся сердцем, она подобралась к заветной двери. Не глядя в замочную скважину, прошептала:
– Козлиный выкормыш! Пуп земли!
И Зевс... отозвался! Гера облегчённо прислонилась к двери.
– «Пуп земли», дети мои, это камень, проглоченный Кроном вместо младенца Зевса. Крон, Неумолимое Время, был жестоким и страшным, и как время уничтожает все, что оно производит, так и Крон пожирал своих детей, едва они успевали родиться. Крон, оскопивший Урана и захвативший власть над миром, боялся, что один из его сыновей свергнет отца... Младшего сына мать Рея спасла от проглатывания! Спрятала в пещере на Крите, а Крону подала вместо него запелёнатый камень, который и почитался людьми как пуп младенца Зевса.
Гера, улыбаясь, кивала, слушая сладостный голос.
– Вскормленный божественным молоком козы Амалфеи, память ей незабвенная, козлиный выкормыш мужал и крепчал под солёными морскими ветрами. И тот день, которого Крон так страшился, настал. Пришлось ему выпустить на свободу проглоченных мучеников.
Освободитель! Дал Крону рвотного, а расписывает!.. Заслушаешься.
– Первым дневной свет увидел брат Гадес-Аид. Вскрикнул, зажмурился от яркого солнца и запросился назад... Он получил во владение треть мира – все подземное царство, включая тартар. Вторая треть мира – моря и морские глубины – досталась крепышу Посейдону, который лучше других перенёс заточение в отцовском желудке.
Гера представила, как гордый Освободитель красуется там, за дверью, перед зеркалом, разглядывая себя анфас и в оба профиля, в полный рост и частями, и засмеялась:
– А третья часть мира перешла к простаку! Простак все богатства земли и морей братьям отдал, а себе небо взял, воздух, эфир! Чтобы молниями потрясать!
– Но вот из отцовского нутра выбралась Гера, худенькая и плоская, как... Доска, дети мои, это Герин древний фетиш, а фетиш – одушевлённая вещь, средоточие магической силы, смертные почитали фетиш, как святыню. И хоть неизвестно, в чём у Геры душа только держалась, она сразу проявила себя. Оглядела моря, сушу и бездну – а мир уже был поделён ко всеобщему удовольствию! – и сказала: «Так это ты – Зевс? Что ж, бери себе небо. Ну а я возьму себе молнии». Я ей говорю: «Осторожнее, обожжёшься!» Она же своё твердит: «Хочу владеть молниями!»
– Неправда! Я к твоим молниям не прикасалась!
– Не дали. Мать Рея вмешалась. Спровадила своенравную дочь на край света, отдала на воспитание Океану. Мир облегчённо вздохнул, ведь дай Гере волю, она перевернула б его с ног на голову... правда, родная? Но что с неё взять, характер такой!.. Да и детство своё где провела? В темноте. А воспитывалась где? На краю света. То, что не дано было ей от природы, не смогло потом восполниться воспитанием... хотя, чего не дано от природы, того, наверное, и не восполнить никаким воспитанием?
– Что, – задохнулась Гера, – что?! Да ты!.. Да я... Да у тебя тогда не было молний! Их тебе много позже подарили циклопы!
– И как только молнии у меня появились...
– Так что, что?
– Так ты и пожаловала...
– Кто, я пожаловала?! Это ты за мной на край света пожаловал!
– …потому что брак с победителем обещал тебе, пусть и не полную, но верховную власть над другими богинями.
– Это ты ко мне на край света пожаловал! Ты! И если твоя возлюбленная тебе верит, то она гетера и блудница, а ты проходу мне не давал! Клялся в вечной любви!
– Гера! Уж, наверное, если бы я и клялся, то не в вечной любви, ведь я привык держать своё слово.
– А сам не держишь! Клятву нарушил! Теперь другой клянёшься в любви, что тебе клятва!..
– Гера. Не выводи меня из терпения. Уж кто- кто, а мы с тобой знаем, как между нами на самом-то деле было.
5
Шлемами, острыми жалами пик и щитами щетинясь, чернела равнина от воинов, в жизнегубительной схватке готовых сойтися. Чёрной буре подобный, завыл Арес меднобронный, возбуждая дружины на бой и будя в сердцах тяжёлую распрю. Этого он поразил пикой в низ живота и члены расслабил, другому пика попала в плечо, и, дух испуская, он в пыль повалился со стоном.
– Сокруши-и-и! – закричала Гера пронзительно, и страшно вверху загремел родитель бессмертный. Заколебал и внизу Посейдон, земледержец могучий, всю беспредельную землю. Все затряслось, с такой силой Гера затопала. В ужас пришёл под землёю Аид, преисподних владыка, в ужасе с трона он спрыгнул и громко вскричал:
– Эй, не разверзните сверху лона земли, не откройте пред людьми и богами моих обиталищ, затхлых, ужасных, которых бессмертные сами боятся!..
– Да слышишь ли ты меня, бестолочь ты такая?! Кому говорят, сокруши его дверь!
Арес, тяжко дыша, размахивал пикой, а мать, откричавшись, без сил повалилась в походное кресло:
– Иди, дурень, и дверь ему вышиби...
Арес, бессмысленно глядя на мать, ощерился – битва в самом разгаре, а мать смяла дружины, и в разные стороны их дух боевой устремился.
– Вышиби, выдави, сокруши!
Материн призыв нашёл самый горячий отклик в сердце сына.
– Сокруши-и-и! – взревел он и, детским желанием горя добродетелью ног похвалиться, рыскал в первых рядах, пока не сгубил целой дружины.
– Выдави-и-и! – и Арес сшибся со второю дружиной, она полегла с шумом великим.
– Вышиби-и-и! – и третья дружина жизни лишилась.
Мать, вытаращив глаза, уставилась на победителя... Потом вдруг вскочила и так ногами затопала, что не только четвертая, пятая, шестая, седьмая дружины попадали, но и сам Арес меднобронный повалился на поле сражения в полном восторге от уничтожительной силы противника!
Мать, сдувая прядку со лба, прошипела:
– Сколько раз повторять, дверь ему высади, выдави, сокруши!
Арес, высунув язык и покраснев от натуги, нацелился в слепня, запутавшегося в материных волосах, сбил его, облизнулся и хмыкнул:
– Дак кого крушить-то?
Не кого, а дверь, хотела Гера сказать, но промолчала, пригляделась к сыну внимательней... а он не такой болван, как она в минуту отчаяния думает.
Арес, раздув ноздри, набычился – уж не замышляет ли мать присвоить себе его слепня, сбитого им самим, и, значит, ставшего его законной добычей?
– Мой пленник! – прорычал он угрожающе.
Обильные слезы потекли из потемневших глаз Геры, вымочили облезлый гребень на шлеме сына... и это бог войны? Где былая слава Ареса? Зевс во всем виноват! Запер богов на Олимпе, лишил истинной жизни... немудрено отупеть под таким владычеством!
—Дитя моё! – жарко зашептала она. – Отомсти ему за меня, за мою поруганную честь! Отомсти за всех нас!
Арес, изловчившись, ухватил слепня за крылья – это его трофей!
– Несчастный ты мой! – Гера прижала сына к груди. – Сидишь здесь взаперти, оторванный от цивилизации! А знаешь ли ты, какой век на земле? Двадцатый! И тот на убыль идёт! А ты? Играешь медными воинами! Это ли твой удел, твоя участь? Ты – бесстрашный и сильный, твой меч – воплощение мировой оси!
Арес накрыл слепня кулаком, довольно прихрюкнул:
– Дак родитель запретил к людишкам летать!
– Что нам родитель, сынок! – вскричала Гера и обмерла, поражённая собственной смелостью... ослушаться Зевса? Нарушить запрет и на землю слетать!
Мать подозрительно улыбнулась, и Арес отодвинулся от неё – его слепень!
Дохлый слепень, с которым возился Арес, отвлёк Геру от вольнолюбивых помыслов, он ей живо напомнил об одной забавной истории... о, весьма и весьма забавной!
Удовольствие вспомнить, как её любезный супруг все бока себе провертел, дожидаясь, когда Гера заснёт, чтобы покинуть жену ради любовницы Ио... А Гера всякий раз назад его ворочала, едва он до двери добирался, думая, что жена в сон погрузилась.
Погрузишься тут! Только смежишь глаза, он – к двери! А она – к себе его призывает, будто только проснулась. Он воротится, лежит, не шевелится, даже не дышит, не чает, когда же жена начнёт наконец дарами сна наслаждаться, чтобы покинуть ее! Оставить! Сбежать к этой Ио!..
А Гера давно заприметила необычайно тёмное облачко, в которое Зевс стал частенько закутываться... что за причина?
Он с Ио в этом облачке прятался, надеясь укрыться от глаз жены.
Но вот отпустила Гера его на рассвете, а сама вслед за ним поспешила, чтобы не пропустить ни мгновения из очаровательной сценки!..
О-о-о, удовольствие вспомнить, как Зевс, укутавшись в облачко, добрался до заветной полянки... добрался он до полянки... добрался он, ха-ха-ха, до душистой полянки, а там на траве возлежала... ха-ха-ха!., а там его поджидала, с таким нетерпением поджидала!., ой, не могу, ха-ха-ха, Ио-корова!
Гера постаралась на славу. Корова получилась что надо. Рога – во! Вымя – во! И мычит, ха-ха-ха, эдак любовно!
Гера рассеяла облачко.
Зевс возлежал на полянке в объятиях белой коровы.
Я, говорит, любуюсь этой прекрасной коровой. Которую только что – ну вот только что! – у меня на глазах произвела Гея-земля.
Гера пожелала получить эту корову. Ведь Зевс не откажет супруге в столь ничтожном подарке?
О-о-о! Ни с чем не сравнить того удовольствия, с каким Гера, в слепня оборотившись, вонзила жало в зад этой поганке. И погнала суку бесстыжую по Европе, аж до страны скифов... И дальше гнала бы, но Прометей помешал, которого Зевс, как назло, велел приковать на Кавказе! Прометей открыл Ио-корове, что она спасётся в Египте. Гера и его хотела ужалить, но Прометей что-то такое сказал... что-то такое...
– Мой слепень! – взревел Арес, потому что мать, а он так и знал, завладела-таки его трофеем и принялась отрывать ему лапки!
Гера, содрогнувшись от отвращения, отбросила насекомое... она еще отомстит.
– Сын мой, – велела мать, – сокруши его.
Арес утёр слезы радости и торжественно четвертовал пленника.
– Да не слепня, болван! Отца твоего!
Арес заартачился:
– Не, папашу не буду!
– Сын мой, подымись. Ты сильный, огромный, беснующийся, твой меч – воплощение мировой оси. Вставай, покарай тирана.
Арес пополз под скамью, но Гера скомандовала:
– Вставай, бестолочь! Кому говорят, иди и вышиби дверь! Или, упырь ты такой, мать свою вздумал ослушаться?!
