О бородатых голландцах и о селёдочке.

Откуда она пришла на наши столы

Поговорим о бородатых голландцах:
Почему о голландцах? Да потому, что речь пойдёт о ХYII веке. А именно о живописи, а ещё точнее – о натюрморте.
Что там у нас было в Голландии в это интересное время? А было то, что она победила свою главную соперницу на европейских фронтах войны, Испанию. И начался её расцвет, правда недолгий. С выходом на европейские подмостки таких игроков, как Англия и Франция, была она оттеснена с первых мест. Тем не менее – это была первая страна, где всем правила крупная буржуазия, владеющая капиталом и, соответственно, там установился буржуазно-республиканский строй.
С католицизмом было покончено. Сформировался новый тип человека, далёкого от итальянской изнеженности, роскоши храмов, театральности богослужения, мистицизма, веры в чудеса и реликвии, и обожествления королей и пап.
Кальвинисты протестовали против светской власти, провозглашая принцип – Бога надо слушаться больше, чем людей! Отсюда и сопротивление тиранической власти, антимонархические настроения и соответственно путь к республиканскому правлению.
И пришли новые люди, уверенные в правоте своего вероучения – аскетичного, враждебного всяким карнавалам и праздным гуляниям. Всё было рационально. И очень приземлённо-основательно.
Воцарилась математика и естественные науки вместе с микроскопами, которые позволяли заглянуть внутрь вещей и всё посчитать, разложить по полочкам и систематизировать.
А в искусстве воцарились буржуазные ценности, «любование бюргерским благополучием». Быт, его поэтизация и стремление его приукрасить, были поставлены во главу угла. В этом смысле натюрморт, который, собственно, и зародился, как жанр в Нидерландах, очень хорошо представляет картину бытия. О чём бы не писали нынешние продвинутые философы, а бытие определяет сознание. «Вещь» стала основной ценностью. И натюрморт стремится к полной иллюзии вещности. В этом смысле натюрморт абсолютно буржуазен и лишён духовного начала. Ведь, согласитесь, что восхваление ветчины, гусей битых, окороков запечённых, омаров клещнястых, пива да вина – всё это отнюдь не способствует мыслям о Вечности и о Страшном Суде, а крепко привязывает человека к земле. И художник задаётся целью внушить зрителю, что перед ним не изображение вещи, а сама вещь.

Вещь эта, конечно, роскошная, но слишком уж питательная, её замучаешься рассматривать, да и, в общем, она красивая, вещь, точнее, вещи эти, но слишком уж изобильны, вызывают слюноотделение, а иногда гаргантюазное обжорство, ковыряние в зубах, отрыжку и в итоге столь любимый стародавним аптекарем клистер и кровопускание.
По нраву мне иной тип натюрморта, который прозвали tromp l'oeil, или обман зрения. Нельзя же в конце концов, всё время думать о жратве! Её восхвалять и ваять. Время идёт вперёд, Англия наступает на пятки, период благоденствия потихоньку затухает. Пора начать задумываться о том, что ждёт впереди.
А впереди ждёт работа. Постоянная борьба с морем, которое всё наступает на маленькую страну и надо возводить дамбы и рыть каналы, сажать тюльпаны, строить мельницы и корабли, чтобы ходить на них за селёдкой.

Это «Похвала селёдке» Иозефа де Брая. Для честного голландца селёдочка и сейчас любимый продукт, и всю Европу ей всегда кормила. Нет ничего вкусней настоящего майского матиаса. Из поколения в поколение передаётся особый секрет приготовления, который и делает её не простой селёдкой., а утончённейшим деликатесом. Впрочем, как я понимаю там секрет в том, что при определённой температуре в морозильной камере, желчь должна раствориться и пропитать всю рыбку. Как-то так мне голландцы это объясняли, но рецепт подобный не выдерживает критики. Какие морозильные камеры могли существовать триста лет назад?
Впрочем, речь о том, что в этом типе натюрморта сталкиваются два типа условности. Образуется определённая интрига. Пусть и небольшая. Но, всё-таки не просто разглядывание горы снеди. Вот тут, казалось бы, селёдка, но она почему-то обрамляет печатный текст, образуя причудливую раму. О чём текст этот – неизвестно. Может быть это отрывок из Писания, а, может фривольный стишок, может, кулинарный рецепт, или вообще надгробная плита...
Вот ещё одна прелесть.

Тут уже идёт соединение натюрморта с коллажем. Очень прогрессивно, кстати, эти коллажи воцарились в начале ХХ века, вспомним наших футуристов, Матисса, Жоржа Брака, Пикассо, всё это позже переросло в современное искусство перфоманса. И что доказывает лишь то, что ничто не ново под луной. И ловкие нынешние художники-недоучки легко добиваются успеха, листая альбомы по искусству, старые журналы и разглядывая интернет картинки...И выдают свои творения за инновации и за собственные откровения, что проходит на «ура». Кто там копается в этих старых картинах, ходит по музеям выставкам? Боюсь, что очень небольшое количество людей. Причём, совершенно девственных, с точки зрения понимания искусства. Основным критерием является доступность для восприятия, удобство и комфорт этого восприятия, его лёгкость и ненавязчивость. Может быть, учитывая огромное количество информации, нас окружающей, это и не плохо. Своего рода «культурный» отдых и расслабление. В сущности, то же потребление.
Вот вам образчик подобного творчества. Нынешнего.

Автор явно взял за образец европейскую картинку, разложил, как положено все эти фрукты цветы на сереньком фоне, как голландцы и любили. Соответственно, заменив некоторую флору доступными фигурами, представленными на наших рынках. Смотрят. Лайкают. Публике нравится, потому, что КРАСИВО. И доступно.
По мне, так скучно. Образ не возникает. Тут его просто и нет. Пустота. Посмотрели и забыли. Это даже не подвешенная за жабры селёдка, глядя на которую возникают в голове хоть пара мыслей.
Вот ещё одна реальность, вписанная в нереальность. Себастьян Боннекруа. «Стена в мастерской».

Тросточка. Она живая. И объёмная, прислонилась к недописанному натюрморту. Тут уменьшается пространственная реальность, но увеличивается «вещная» реальность. А взгляд наш стремится к горизонтали, или направлен сверху вниз, что противоречит законам перспективы. Кстати, это ещё один из видов натюрмортов, тот что висит на этой стенке – Аллегорический, или «Vanitas». Тут, включённые в композицию черепа – эмблемы смерти, монеты, драгоценности – символы богатства, часов, как символа быстротечности жизни, да и других знаковых предметов – всё это придаёт подобному натюрморту характер зашифрованного сообщения, который уже надо вычитать. Это интересно. И будит воображение.
Естественно, среди всей этой роскоши, не могу не вставить и своё творение.

Могу лишь сказать, что, когда делала это фото в мастерской подруги, о картинке Себастьяна Боннекруа не думала. Просто захотелось снять симпатичную работу хорошего живописца... Ибо понимаю, что натюрморт в цифровом изображении – это картинка, живущая лишь в тот момент, когда твой взгляд скользит по ней, а настоящее искусство имеет другую глубину и иные сроки жизни.
Из этого делаем вывод. Покупайте голландцев, господа!