Naturellement

„Nächster Halt - Bellevue“, безучастно провозгласил голос из громкоговорителя в вагоне. Именно Бельвю, а не Белевуе, как произносит одна берлинская Эллочка-Людоедочка. Собственно говоря, она - это вообще он, владелец одного модного в Берлине салона красоты. Рыжая, со светлыми прядями копна волос, надутые ботоксом губки, умело подведёные глазки и море понимания в этих глазах - понимания тяжёлой женской доли. Дамы выстраиваются к нему в длинные очереди, в надежде пройти обряд преображения и явить свою красоту миру. Тут важно самой поверить, как я в тот день накануне нового года в Париже, хотя французский парикмахер выглядел абсолютной противоположностью „Эллочки“. Парижский мастер был черняв, остроносен, мал росточком и чрезвычайно проворен. Он бросился мне навстречу, раскинув руки как для объятия. По-моему, я попятилась назад, потому что vis-à-vis тоже резко затормозил, хотя и сиял всем лицом. Приняв моё пальто и усадив в кресло, обошёл со всех сторон, почмокал, поцокал и, кажется, с лёгким удивлением поинтересовался, чего же мадам желает. Идей у мадам особых не было, ибо за идеями к мастеру пришла. Французского языка у мадам было тоже не слишком много, но удалось разъяснить, что хотелось бы как-то „натуральненько“. Стилист восхищённо замычал и, обеспечив бокалом шампанского, что моментально усыпило бдительность, начал бешено щёлкать ножницами, лохматя при этом голову. Я только вошла во вкус действа, бокал был ещё не допит, как щёлканье прекратилось. Покрывало с меня он снял движением тореадора. „Voila, naturelle!“, провозгласил маэстро, взбивая волосы в кучку. Мои соломенного цвета волосы, приобрели теперь форму эдакого стожка. „Naturelle, Madame!“, с нажимом подтвердил мастер. Я понимающе кивнула, ведь натуральненько же, ничего не скажешь, и выплатила артисту его нескромный гонорар. Парижский праздник только начинался.

(Декабрь 2021 г., Берлин)

Глина

Она была повсюду: засохшая, развязшая, хлюпающая, чавкающая, утрамбованно-звенящая, рыжая, серая, бурая вездесущая глина. Осенью она втягивала в себя резиновые сапоги в страстном засосе, стягивая их с ног. Сколько раз я плакала, оставив очередной сапог в этой густой жиже! Перед школой стояли длинные железные корыта, наполненные водой. Рядом валялись палки, с накрученной на них мешковиной. Палки макались в воду и мы оттирали эту вязкую массу с сапог, отскребали огромные ошмётки с подошв чистилкой, неким подобием металлической рамки, необходимым атрибутом каждого входа в здание. Вода в корытах леденела в ночь и наши пальцы крючило и сводило от холода. В школу запускали дежурные, строго оглядывая сапоги. У входа же надевались тапки и очередной школьный день средней школы вяло запускал ход. В этой глине мы играли, сколько себя помню, и в голопузом детстве. В песочнице лежал рыжий песок вперемешку с глиняной рассыпчатой пылью, а на мне мне был оранжевый застираный „песочник“. Это такие шароваристые трусики на резиночках внизу, с грудкой впереди и на перекрещивающихся сзади лямочках. Мы „варили“ супчик для кукол (а иногда и для подружек) из травы и глины. Трава нарезалась маленьким пластиковым ножичком из набора детской посудки, растиралась с грязью и заливалась застоявшейся водой из водосборной бочки. Эх, годков то сколько с тех пор улетело! Страны, города перемешались как супчик, а глина родная находится как то повсюду сама. Прилипчивая штука эта глина!

(Oктябрь 2021 г.)