Анадырь
Не на земле, не на море,
А ночью напролёт,
До одури в Анадыре,
До шторма прямо в порт!
До берега ненадолго,
До следующей зимы,
На катерок и на воду,
Без лишней кутерьмы.
Здесь все что есть-то главное,
На острове почти
Затопленными баржами
Отмерены пути.
Не отступить, не спрятаться,
А горстью зачерпнуть
Соленую и пряную
Замедленную суть.
И в сумерках окажется,
Что шаг длинней, чем путь
В ночь белую, полярную;
Чужому не уснуть.
До одури бессонница,
А на часах – нули,
Здесь время не разгонится,
На краешке земли.
От одури – до ясности:
Куда уходят все,
Кто плыл, летал и маялся
В прибрежной полосе
Басня про выборы или
овечье порно
Стада овец ходили ровно
не видя солнца и дождя,
дышали в такт и поголовно
внимали дудочке вождя.
Была трава сухой и колкой –
попробуй- нёбо не изрань...
На южном склоне грелись волки.
Им все равно платили дань.
Но вот однажды на рассвете
их разбудил внезапный крик:
– Эй, граждане, вы будто дети
идёте к бойне напрямик!
Остановитесь, это глупо,
несовременно быть овцой,
нам прогрессивная наука
позволит двигаться рысцой!
Она ещё нам очень много
сюрпризов может предложить,
на запад – вот наша дорога,
Спасенья подлинная нить!
И овцы старое забыли,
и слушали, и на экран
округлые рога вострили,
накручивая на туман.
И стало тёплым это лето
И в воздухе плыла любовь...
По новым, пламенным заветам,
без страха бойни и волков.
Катарсис был как садо-мазо,
вот – увлекательная жизнь...
А прежний вождь смеялся сразу
и за горой точил ножи.
Икарша
– Ну и пускай я не права!
Тщеславьем одолеть бессилье
зря попыталась голова,
и нет ни доблести, ни толка,
а только ниточки из хлопка,
но:
так прорезались эти крылья...
Беженцы...
Центр Берлина. Заплеваны улицы.
Город не любит, но смачно целуется.
Каждой ступенькой и каждой квартирой,
Все отдавая за сытость вампира.
Было бы больше – и то бы потратили
В этом и есть мазохизм демократии.
Кучи бутылок сольются в курганы.
Здесь дождались своего Чингисхана.
Обмен
Тяжеловато мне стало под небом.
Больше не действует радость-плацебо.
Душу не купишь, по курсу, на тело.
Я продала ее, чтоб не болела.
В старом шкафу притаилася моль
И пожирает фантомная боль.
